Станислав Айдинян
Средь обветренных камней у высоких скал, близ пыльных колючих зарослей встретились, сползлись три змеи.
Одна из них, самая старшая, подняла голову с земли, сказала:
Земля раскалена солнцем. Вода поднялась, испаряясь, и не вернулась. Солнце выпило всю воду, опалило, иссушило лучами пустыню близ наших скал. Не стало больше у нас воды, и вот скоро не будет жизни… Смерть придет в сонный полдень, когда под лучами неумолимого Солнца вскипят камни. Свет в глазах живых, вспыхнув последней зарницей погаснет и для нас наступит вечная жаркая тьма.
Нужно идти во глубину скал, — отозвалась вторая, самая молодая змея, — нужно ползти меж расселин и трещин ко глубине земной, туда, где дремлют в прохладе жилы черной руды. Там, на скалистой глубине, текут быстрые, студеные реки. Там, в пещерах, холодных и темных, дремлют подземные озера и слышны только капли, падающие с нависших, неровных каменных сводов.
Нет, возразила первая, старшая змея, не нужно лезть в расщелины скал, нужно подниматься на вершину горы. Я вижу как туда собираются тучи, из которых родится долгожданный дождь, освежающий скалы. Видишь, птицы под тучами парят низко-низко… Туда с неба падет вода, которой жаждет иссохшая низина…
Нет, — резко ответила молодая змея, — глупо ползти так далеко на вершину горы. Вершина недостижимо высоко. Это так же глупо как бесконечно ползти по сожженной солнцем равнине. И нет ничего глупее как подниматься, завидев тучу, за водою высоко в горы, не зная, есть ли там влага, или это только кажется отсюда, с низин…
Как смеешь ты сомневаться в подъеме ввысь? – зашипела старшая змея. Ты оскорбляешь саму возможность жизни! Жизнь дается только с вершин, только с неба спускается чистая влага. Не должно желать ее из других источников, коли по воле богов они иссякли, и иссушились окрестности их.
Молодая змея возмущенно зашипела:
Нет, ясно же говорю – нужно прислушаться к журчащим потоками недрам земли, в них спасение. Путь наверх сомнителен…
Не дослушав ее, старшая змея угрожающе качнула гневно поднявшейся головой, тело ее извилисто выгнулось, она зашипела и молнеиносно-внезапный удар пришелся прямо в шею молодой змее. Та замерла на мгновение, изогнулась, и нанесла ответный удар. Клубок вонзивших друг в друга ядовитые жала змей, закрутился дымно пыльной юлою, спирально мелькая, по земле…
Средняя, самая молчаливая, не участвовавшая в споре змея, двумя движениями гибкого тела отодвинулась к камням у подножия скалы и, не дожидаясь схватки двух собеседниц, нырнула в межскальную трещину.
Темнота, потом и прохлада охватили ее тело. Она спускалась меж скал все ниже. Временами останавливалась, ловя всею собою токи тепла. Внизу становилось все холоднее, лабиринт трещин вел ее все глубже, глубже, все уже и причудливей были ходы – следы потрясшего скалы землетрясения. И вот – наконец – она услышала шум подземной стремительной реки.
В том месте, к которому она подползла, струи воды стекали под наклоном куда-то вниз, падая в зияющую тьму.
Змея подползла к воде и осторожно, не касаясь водной стремнины, головою, кончиком языка – раздвоенного жала приникла к влаге рассыпающихся на брызги струй.
Насытившись, она еще некоторое время отдыхала во тьме. Потом, набравшись сил, поднялась обратной дорогой, через те же межскальные трещины наверх.
Она даже не взглянула на место боя ее соплеменниц. Вместо этого – поползла ввысь, ее тело заскользило по песчаной поверхности меж засохших, выросших в скалистых расселинах трав, меж камней. Она ползла выше и выше, пока не достигла верхней террасы – крутые глыбы высились каменным массивом, пальцами указывая на небо, — ввысь дыбились сужающиеся к вершине камни. От них вниз спускались горные отроги, уступы, выступы, — под которыми – стремнина возможного падения, — уносящая пропасть…
Вот достигнут последний предел. Броском вперед змея приползла к площадке на вершине горы. Одинокое дерево смотрело трепещущими ветвями в небо. Под его сень, к травам у его корней и приползла змея.
И тут случилось чудо – подул давно не слышимый в низине ветер, затронувший гибкое тело змеи. Ветер улетел, все затихло, но он вернулся снова, и сдул жар, царивший даже здесь, на вершине.
Небо сгустилось, еще сгустилось, ветер продул вершину еще настойчивей и сильнее, и из-за ближних горных хребтов быстро надвинулась, гонимая ветром, уже зачерневшая грозно туча. Все стихло, как перед землетрясением. Но вместо сотрясения скал на полузасохшую, но живую листву одинокого дерева пали первые капли. Потом они стали крупнее. И дождь, долгожданный дождь, застучал по камням, по ветвям, по листве…
Змея здесь, на вершине, смотрела и видела блеск молний в тяжелой, столь близко нависшей туче. Она созерцала частые струи дождя, желтоватые отблески и – тут рухнул гул грянувшего грома!..
Там, внизу, у подножия горы, на мокрых камнях лежали полные холодной застывшей кровью чешуйчатые тела двух мертвых змей.
И змея на вершине подумала: — Каждая из ныне мертвых подруг моих была права. Можно напиться водою жизни, преодолев тяжелый, мрачный спуск в глубины, и там можно познать чудо небесной влаги, а можно одолеть путь по выжженным солнцем скалам ввысь…
Не нужно сплетать кольца тел в битве и гибнуть за путь в глубину, или путь к солнечному небу. Ведь Жизнь таится всюду – и во глубине, и в лазури небесной, и под каждым камнем, и на дне морском, где ни лучика света, и во гневных тучах, мечущих молнии. Не нужно отнимать жизнь, чтобы обрести жизнь…
Уйди на собственную глубину от битвы, познай ее бесполезность, и оттуда тебе откроется путь к Солнцу, к вершинам…
Удары громов отозвались на простую, как сама мудрость, мысль змеи, которая скользнула быстро, как молния, в щель меж камней, чтобы забыться там долгим как божий день и таинственным как пустынная ночь, змеиным зыбким и чутким сном.
2005