танислав Айдинян
Я летел по кромке настоящего и будущего…
Дымная материя неба клубилась, ослепляла пронзительным светом.
Среди неясно-туманных облачных очертаний взмахнули и пропали в белизне голубиные крылья…
От кромки горизонта вниз обрывалась черная бездна.
Оттуда, с порога света и тьмы, показался медленно плывущий в небесном воздухе остров…
Когда говорят Ќостровџ, обычно представляют краткую полосу берега, гряду скал среди морских волн.
Передо мной плыло над бездной нечто иное. Этот остров был будто клоком густой лесной чащи, с корнями вырванной из какого-то гигантского лесного массива. Сплетенная корнями густая куща деревьев, отчаянно цепляющихся друг за друга…
Я подлетел к этому странному, одинокому в небе древесному острову и опустился на одну из толстых, устремленных в небо ветвей.
Запахло листвою, мне даже послышалось шуршание листьев, будто где-то в светлой части неба призраки-птицы согласно шевельнули крыльями. Я всмотрелся вглубь, в чащу, и увидел поляну мягких трав. Различился аромат цветов, потом пахнуло хвоей, затем я увидел дотоле скрытых листвою людей, их было всего двое – мужчина и женщина. Они, обнаженные, стояли на цветочной поляне. На одном из деревьев виднелись какие то розовеющие плоды. Женщина протянула руку к ветви. Рука потрогала плод. Палец женщины неспешно, медленно обвел плод по его очертанию, будто рисуя. И я увидел, что плод этот – яблоко. Благоухание тепла жило тут повсюду. Я догадался и о том, что лето здесь – вечно; бабочка села на ветку рядом со мною. Крылья ее были как радуга лазурного утра. Что такое жизнь? – спросила женщина. Мужчина смотрел на нее, не отвечая. Он очень внимательно на нее смотрел… Ты уверен, что на самом деле живешь? – снова спросила она. Мужчина подошел к ней ближе. Ступни его бесшумно касались густой травы, распрямлявшейся вслед ему за каждым его шагом.
Он еще помолчал, глядя на нее потом ответил:
Жизнь — это прежде всего молитва… Жизнь – это сплетение корней, дающих соки… Жизнь – это разговор камня и птицы, когда они говорят о Боге. Бог создал многообразие листьев и ветвей, исходящих от ствола Единого. И мы с тобой – лишь два плода на Божьей ветви…
Женщина на секунду задумалась, снова тронула пальчиком яблоко, которое улыбнулось ей своей розовой щекой. И женщина: сказала – Если мы два плода на ветке, а не съест ли нас смерть? Жизнь рождает себя на встречу смерти… С тех пор, как я сорвала свой первый плод, мне немало удалось понять, я увидела ту бабочку, которая лежала на листе дерева недвижима. Я увидела в ней отражение небытия, будто оно отразилось в ее белых крыльях. Как странно—если бы не было времени, Смерти тоже ведь не было бы. А может быть время и есть — Смерть?!. И она рассмеялась тихим, мелодичным смехом, и тропа под ее ногами, возникшая меж трав, искристо засветилась. Она продолжала…
Знаешь, мне иногда кажется, что я и есть –Жизнь. Я вздыхаю как Океан, мои мысли летят как ветер, во снах я цвету как цветок…Но с тех пор как я нарушила запрет, я стала думать… Именно ЌЯџ стала думать. Я… Я… Я… — несколько раз повторила она, прислушиваясь к эху смысла этого слова. Теперь я знаю что я – одно, ты – другое, этот лес – третье и небо – четвертое. Мне не уйти от расплаты. От расплаты не уйти никому, кто стал думать и тем отделил себя от мира. Без мысли жизнь прекрасна. Без мысли ты счастлив, и все счастливо вокруг. Но пришла мысль, возникли вслед ей, неизбежно, сомнения, желания… И ты захотел сорвать яблоко.
Не об этом ли ты думаешь все последние шесть ночей, которые мы живем ожиданием? Я – действительно Жизнь, но я не Бессмертие… Теперь я могу иметь продолжение, ценой потери счастья быть самою Природой, самим бессмертием… Да, я должна научиться быть лишь отражением мыслей и звуков. Ведь мысль Бога скорее переливчатое звучание сфер, несущих в себе тайну ритма и потом уже слова… Разве не об этом ты неустанно думаешь все эти шесть ночей, когда мы ждем неотвратимого прихода Его? Он уже, конечно, все знает. Плоды на древе подсчитаны, число их известно. В тот день, когда жало ласково коснулось меня, мои глаза открылись.
Мужчина подошел к женщине. Взгляд его светился печалью. Он обнял грустно женщину за плечо и сказал: — Теперь нам надо сшить себе одежду. Пусть прикроет она недостойные солнца тела наши.
Здесь тепло и хорошо, — возразила она, зачем прикрывать наготу?
Нет, решительно ответил он , — возьмем смоковные листья и сделаем себе пояса, чтобы был символ того, что в каждом из нас горит теперь отдельная искра и отныне каждый замкнут в самом себе… При этих его словах раздалось странное, резкое шуршание… Пахнуло из чащи холодом, деревья раздвинулись. С некоторых из них посыпались листья и на траву лесной опушки, из заколыхавшейся зелени стало выползать длинное драконоподобное существо. У него вместо лап были волокна-опоры, над которыми вились какие-то маленькие полуневидемые существа, морда змеистого дракона была темной, глаза глубоко посажены, дыхание со свистом вырывалось из пасти, казавшейся главной во всем его кольчатом, чешуйчатом теле…
Мужчина и женщина совершенно не испугались нелепого страшилища.
Ты явился вовремя, — сказал мужчина, — пока Он еще не пришел,— а час Его скоро настанет, скажи нам, знал ли ты правду, когда так ласково уговаривал нас… Знал ли ты, как нам откроется мир? Знал ли ты, что мы увидим?… Я не рожден для того, что бы знать – ответил дракон и взор его мигнул огнем, – но я рожден для того, что бы замыкать кольцом своего хвоста вселенную. Мне не нужно ничто и мне не нужен никто. Я – порождение закона, который выше всего, кроме Бога. Я знаю, что теперь вы не бесплодны, что придут дни, когда над избранными из детей и правнуков ваших зажгутся знаки Вечности. Вы вкусили от запретного плода, да, но разве я виноват в том, что моя миссия—замыкать круги, что я должен был сказать ту правду, которая не оставила вас равнодушными? Теперь и я вместе с вами буду проклят, меня ждет жизнь поверженного во прах, я не оторву тяжелой головы своей от земли. Не в небесном саду, где цветут яблони, а там, на земле, меж корней и скал теперь мое место. И вы оба спуститесь туда за мною… Он грядет… Он – грозный и справедливый. Мне не дано пойти против своей природы. Разве я мог не замкнуть и ваш круг?!. Я слышал, как Он говорил о вас ангелам…
Твой удел теперь, женщина, в муках рождать себе подобных. Утешение твое в подчинении мужчине. Ты должна быть отражением его мыслей. Если этого не будет, то огненные громы эволюций рассыпятся в прах. По небу пролетит последняя колесница и вы знаете, кто будет править белым конем…
Единственное, что я скрыл от вас, и о чем вы сами должны были догадаться, во всяком случае ты, первородный, – это то, что кроме яблони в этом саду цветет еще одно дерево. Посмотри на его золотистое цветение, на ветви, подобные славе солнца! Плоды таинственно полны мудрого масла и если бы вы вкусили от этого древа, то не желания бы раскрылись ваши навстречу миру, но души ваших сердец… Мог ли я сказать о том древе?.. Не знаю… Но если бы сказал, то я бы не смог больше замыкать круги и чем бы я стал тогда во Вселенной?..
Глаза змея потухли, он положил голову на землю. Казалось, змей задремал, и еще казалось, что в глубине своей он сам прислушивается к смыслу сказанного им и непонятно было — страшится ли он проклятья Господня, или смирился…
И тут ураганный ветер всколыхнул все вокруг. Затрещали ветви деревьев, сдуло бабочек с травы. Смолкли, исчезли птицы. Даже яблоки средь листьев побледнели, потеряли румянец, стали зеленовато-землистыми, а некоторые пожелтели.
Над садом, над лесом его окружавшим, возникло беловатое облако и осветилось облако розовым цветом зари, как свет на Востоке и Ангел огненный с мечом в руке возник из его середины, — и сказал Ангел: — Теперь вы существа, знающие истину Севера и истину Юга, знающие лед непреложного закона и пламень сопротивления материи, вечно разрушающейся… Вы должны покинуть эти пределы!…
Ваш удел изречен свыше. Господь сказал — ты стал как один из Нас и чтобы теперь ты не взял также и от древа, плоды которого вечны, ты обречен, подобно дождю, сойти на землю… Она давно построена для тебя.
Есть свобода воли, но многое предречено на нашей ниве небесной… Теперь сад этот буду охранять я, мой меч вращением своим будет защищать его от тех, кто тянется жадно ко всезнанию, к бескрайней жизни, к Бессмертию!… Гул грома опередил молнию, изошедшую из облака…
Осветилось ярко – из всех одно небольшое, неприметное с виду оливковое деревцо в саду, на опушке леса. Травы вкруг него истово затрепетали…
Змей-дракон исчез. Не осталось даже следа от колец его тела в густых, зеленеющих травах. Не в них ли свивал он тесным кольцом своим тела человеческие, замыкая круги?..
К древесному острову откуда то снизу подступила тьма, в которой обозначились два комочка света, отлетающие к еще девственной небольшой планете, синеющей в космически темной дали.
2000