Станислав Айдинян
Александр Калугин художник удивительный и удивляющий.
Его искусство многослойно и необычно. Корреспондент влиятельной парижской газеты «Русская мысль» написал, что для характеристики стиля Калугина мог бы подойти термин «фантастический реализм», оговорившись при этом, что его произведения нельзя отнести к какому-то определенному направлению.
В графике и полотнах своих Калугин и фантастичен и реален, но и реальность и фантастика у него свои, калугинские, неповторимые.
Возьмем, например, его давнюю, известную работу — «Тройка» (1984). На фоне монастыря, изображенного явно по мотивам Троице-Сергиевой Лавры, едет шагом, не вскачь, тройка. Мужик в тулупе правит лошадьми. В коляске, — большевики-активисты, новые хозяева жизни. Над ними реет, по обиходу тех, постреволюционных времен, транспарант — «Религия — опиум для народа». Многие, особенно ранние графические работы Калугина, близки к манере лубка. И, как свойственно лубочному искусству, в них допускается некоторая, вполне намеренная, оптическая деформация. В «Тройке», например, приглядитесь — маленькие деревья, меньше самой тройки. Смещен и масштаб часовенки на переднем плане. И оттого по-иному смотрятся и красноармеец у шлагбаума, и спешащая, убегающая, оглядывающаяся в страхе деревенская девица… Да, правы отмечавшие эту черту ценители творчества Калугина, действительно тут есть элемент лубочности; только не простой лубочности, а именно реалистической. Не условной, не стилизованной, а именно реальной, как четкий, контрастный сон. Вообще тонкая сновиденность, эффект сна наяву свойственен творчеству А. Калугина… И лубок Калугин один из первых в России стал в своем творчестве возрождать по-новому, и, думается, художник проявил, взяв из прошлого, эту традицию, как в свое время сами мастера лубка вышли из древнеславянской иконописи и церковнославянской книжности…
Не забудем указать на еще одну черту калугинского стиля. У него просматривается еще и черты символизма… В чем он? А обратите внимание, в той же «Тройке» на зависший в воздухе, в условном пространстве неба, самостоятельный и четкий образ древнеславянского божка! Может быть это деревянный Перун? Он нависает над поколебленой революцией Россией, как символ язычества, прошлого, как напоминание об еще одной религии Руси, тоже канувшей в прошлое, как канула для многих и многих в прошлое церковь в те годы, когда у власти были атеисты-большевики. А может быть большевики — новые язычники и есть?.. Тут социальная и не только, многозначная символика. «Тройка» — конечно, не лобовое, не плакатное изображение, в нем отражен характер эпохи. Здесь есть место и юмору — скачет на деревянной лошадке красноармеец в буденовке. И мы понимаем детский, наивный характер любой революции, которая, окончившись, приводит к власти лишь новые когорты чиновников…
Есть у Калугина и еще более символический, повторившийся на целом разнообразном ряде работах мотив — «проявившаяся» на фоне полной луны безлистая ветвь. Это своего рода прием, дающий ощущение ночной неслучайности всего происходящего, и, конечно, еще и единства природы земной и Ночного светила…
Мы не даром остановились на «Тройке» Калугина, она помогла нам проехать по колее нескольких обобщений. Графике художника свойственны не только символичность, не только юмор, но и ирония. Эта черта, безусловно, относится к тем качествам художника, которые выдвинули его в число наиболее известных мастеров-нонконформистов советского времени. А.Калугин, если угодно — художник-иронист, коли нам позволят так выразиться.
Именно веселой и, одновременно, мудрой иронией проникнута «Россия — родина слонов» (1987), где из типично русской деревянной избенки, проломав крышу — как цыпленок из яйца — появляется, выходит на свет божий… слон. Это слон — абсолютно реалистичесский, и изба реалистическая, и доски, стропила, сыплющиеся с крыши реалистические… Вот поди ж, засунули слона в деревенский дом, а он его сломал… Только кто ж такой шутник — что слона туда засунул, измучил? Это — неизвестно. Видимо, сама Жизнь его туда загнала, то бишь «обстоятельства».. И слона и моську в России встретить в сущности можно, и в разных контекстах…Думается — все дело в расхожей в советские годы фразе из анекдота, давшей название графическому листу, и означавшей, что мы, советские люди, первые во всем, все хорошее создавалось в СССР, и слоны — не исключение. Тогда, во времена шепотом рассказанных анекдотов, говорили — «Советский слон — самый лучший слон в мире» И добавляли — «Болгарский слон — младший брат советского слона»… Люди жиле в абсурде той краснознаменной жизни, когда несогласных с «руководящей и направляющей линией родной коммунистической партии», — в их числе был и диссидент-правозащитник Александр Калугин, — сажали в тюрьмы и подвергали принудительному лечению в психбольницы. Тот абсурд вроде бы ушел в прошлое. А офорт все так же актуален. Просто есть в российской жизни всегда элемент абсурда. Непредсказуемого, залихватского парадоксального и неожиданного самовыявления. Когда спьяну сотворил, а потом сам удивился… Вот и играет на балалайке слону плюшевый игрушечный мишка. А может не слону — а себе? И может и не играет, а дети так посадили — с балалайкой… И уж совсем сюрреально нависает над слоном невесть как оказавшаяся в воздухе кастрюля с длинной ручкой. Аккуратно так висит, что и не заподозришь, что это слон сам, из дома на свободу стремясь, крышу сокрушая, ее над собою подкинул… А на заднем фоне — совершенно лирический скворечник… Отдаленно подобная полуреальная абсурдистика с юмором в литературе появилась со времен Даниила Хармса и Конст. Вагинова, а потом и в 70-ые — 80-ые годы перекочевала, не без помощи и с легкой руки известного писателя и философа Юрия Мамлеева, ставшего не по своей воле эмигрантом-изгнанником,. Это у него и слон, али другой зверь какой в принципе возможен в коммуналке, а если и не слон, то уж «нездешняя жаба» — точно… Чувствуете тональность?.. Вот то то и оно… Мы не говорим о прямых «линейных» влияниях, лишь о духе времени и его отражении. И Ю.Мамлеев и А. Калугин, которые, между прочим, с давних времен знакомы, умеют серьезно потревожить, если не ужаснуть, равнодушный и сонный и сытый мир.
К особо значимым и стилистически характерным для творчества Александра Калугина относится «Полет в монастырь» (1981) Эта работа стала обложкой двух американских изданий романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, выпущенного как pocketbook, то есть карманным изданием. Скажем сразу, это не прямая иллюстрация к роману, и известных булгаковских героев мы не найдем здесь, но найдем многое другое…
Что же на этом графическом листе? Заснеженные, обшарпанные дома какого-то российского закоулка-проулка со знакомыми атрибутами местной жизни — с распитием пива и портвейна, чем и занимаются «герои» первого плана. Такие будничные, обыкновенные, реальные. А вот на втором плане взлетели, летят две человеческих фигуры и летят они в над домами в направлении появившегося на фоне луны старинного монастыря- узнаете упомянутый уже нами постоянный мотив прилунных и налунных калугинских изображений — ветви и т.д.? Будто летят они — одна фигура вроде мужика, другой, в костюме, со спины и не разглядишь, — вроде интеллигент, оба летят к лунному монастырю. Туда, в заоблачность мечты о высоком, о религиозном, легендарном, вроде как к невидимому и мистическому Граду Китежу… Впрочем, монастырь напоминает Соловецкий, известный с 20-ых годов уже не как монастырь, а как исправительно-трудовой лагерь, о нем еще будет речь впереди… Так что — пойми, куда вылетели и летят люди — к мистической и сокровенной тайне религиозного, духовного озарения, либо же вылетели они из обыденной жизни к страданию и мученичеству заключения… Неоднозначно, ох как неоднозначно по смыслу искусство Калугина. Ну и, конечно, есть в листе и ирониическо-символический момент — с заснеженной крыши луну и монастырь на небе наблюдает какой-то чудак-мечтатель в телескоп… Астроном-любитель — тоже явление вполне российское, а желающих среди них «свести небо на землю», то есть убежденных материалистов тоже всегда хватало… И еще маленький символ, но очень говорящий — в переулке на фонарном столбе висит «кирпич» — автомобильный знак запрета… Здесь, в таком окружении образов — знак не только автомобильный…
Пройдут годы и годы и уже в 2001 году А.Калугин разовьет этот мотив, создаст в своей, неповторимой манере холст «Соловецкий монастырь»
Построенная в пятнадцатом веке духовным попечением преподобных Зосимы, Савватия, Германа, обитель стала одной из самых известных и почитаемых северных православных святынь России. Соловецкий островной архипелаг место далекое, в нем размещались скиты и пустыни. При советской власти большой Соловецкий монастырь, как мы уже упоминали, превратился в лагерь смерти для узников, заключенных. Туда отправляли многих титулованных и нетитулованных дворян, ученых, царских генералов и офицеров, литераторов, деятелей искусства. Помнится, там был в заключении знаменитый богослов Павел Флоренский… В 1920-ых годах там даже была своя типография, издавались открытки, издавался журнал, состоявший из произведений и рисунков заключенных…
Белокаменные стены монастыря., за ними купола и стены храмов, воды залива, по которым стремится к монастырю парусный баркас ( по-северному «карбас»), и даже две симметричные, с икон пришедшие фигуры святых основателей монастыря, зримо стоящих, подобно апостолу Петру, на водах…Высоко над монастырем, в воздухе — символом — летит шапка-ушанка. Такую носили зэки — заключенные… Все это, как и во всех почти станковых холстах Калугина, процарапано разрушительными пятнами изъятий. Что видится в такой странной, на первый взгляд, манере художника? Возможно, что так передано отражение нецельного, разъятого на осколки, современного взгляда на жизнь, видится клочковатость памяти, ее забывчивость, и неспособность отражать мир во всей полноте, во всех объемах, цветах и красках…Эта в чем-то философски протестная манера, только намеченная в ранней графике, свойственна подавляющему и решающему большинству полотен Калугина.
Замеченная особенность уже появилась в его рисунке «Летающая табуретка»(1990), но не была свойственна графике более раннего периода — об одном из ранних офортов нам еще нужно рассказать. Это «Читатель газеты»(1985). Работа, не раз публиковавшаяся, в частности в черно-белом каталоге выставки А. Калугина в Гриинел Колледж, в США, в Нью-Мексико (1996). В том же каталоге найдем воспроизведения и «Полета в монастырь», и «Россию — родину слонов», ту же «Летающую табуретку» и мн. др.
Так вот, «Читатель газет». Сидит и читает газету «Правду», орган ЦК КПСС — этот читатель — звероподобное, точнее медведеподобное существо. Медведнобразный в очках, что усиливает его сходство с генеральным секретарем Л.И. Брежневым, оставшимся на все времена символом застоя, замшелой, тупой, многословно пустой партийности. Медведеобразные руководящие кадры бюрократии живы и сегодня и не важно, продолжают они быть коммунистами, или нет… Да, вот за окном у читателя «Правды» —провинциальная площадь с вывеской винного магазина, с торговкой мороженым, с гуляющей парочкой, она — под зонтом… А в центре площади — абсурдным явлением — пылающий костер, столб, на нем сжигаемый мученик, будто сошедший со средневековой гравюры. Калугин верен себе: перекрестья эпох, трагические и лукавые аналогии… Сколько судеб было сломано и сожжено усердными читателями «Правды» — нельзя подсчитать…
Особенный, красочный и по-иному русский мирок А.Калугин отразил много позже, в 2002 году, в картине «Почти праздник». Тут наблюдаем Карусель, и на ней — фигуры взрослых людей. Вот северный по чертам лица охотник с ружьем, вот Дед Мороз с мешком подарков, вот какой-то мужчина в зеленом пальто трубит в золотистую трубу, а вот двое молодые, все на карусельных лошадях, слонах… Но Калугин был бы не Калугин, если бы не ввел сюда и иронический момент «левитации» — по воздуху к карусели летит в костюме снегурочки официантка в кокошнике, по воздуху несет на лету кому-то поднос с бутылкой шампанского и с бокалом. А на земле девочка с лопаткой и в валенках общается… со снеговиком. И все это в обычном российском городском дворе, в новый год, судя по небольшой наряженной и украшенной елке, стоящий у дома, да и по одинокому елочному шару вверху в центре картины… Мирная, в принципе, легко ироничная картина… Есть и здесь фрагменты цветовых изъятий, «процарапы», которыми любит художник заострять изображение, тревожа восприятие зрителя, но они не столь интенсивны, как на его других работах 1990-2000 годов… Эта черта манеры создает больший объем , расширяя пространство. Так получилось, в частности в холсте «Сосна за рекой Юней»(2000), где изображена большая сосна с корнями, обнажившимися, вышедшими из почвы. Это бывает, такие сосны можно видеть на берегу моря в Туапсе и в других местах, где песчаный берег и где ветер…
Пожалуй, из самых захватывающе динамичных холстов А.Калугина -«Встреча». Вот где особенно оправданы сюжетом свето-цветовые блики и упомянутая клочковатость цветных пятен, «наложенная» на изображение. Битва петухов. Сошлись два петушиных воина. И звук их всклокоченной баталии дан изображением музыкальных инструментов — труба и контрабас, барабанная палочка, тарелки, оригинально и живо вписаны в картину. Фон очень условен. Едва намечены абрисы простых окон домов…
Далее — очень праздничная и высоко оцененная многими ценителями творчества художника на его персональной выставке в клубе 40-а художников «Екатерининская площадь» в Москве, картина «Ростов Великий»(2002), она сразу привлекает масштабностью. Автору удалось такое обычное «явление» как рыба на подносе подать чуть не ни как очередное чудо света. Лежит себе на цветастом фоне рыбина, смотрит одним глазом и веет от нее и широтой натуры гостеприимных хозяев и российской (что греха таить!) склонностью к обжорству, но прежде всего — рыбина самодостаточно красива. Есть в калугинских творениях элемент, тень, лучик красоты. Потому они смотрятся не как рассудочные эксперименты над холстом, а как плоды актов вдохновенного творчества…
Стоит особого упоминания и «Вход в метро»(2000), — тема Вавилонской башни воплощенная по-своему. Огромная башня, сужающаяся кверху. В строительных лесах, данных резкими росчерками… На переднем плане — люди заходят и выходят из подземки. Знакомое москвичам «М» над огороженным входом на подземную станцию. Все так в Москве и есть. Вавилонскими башнями смотрелись сталинские помпезные, громоздкие здания. Люди на фоне выхода из метрополитена и на фоне строящегося абстрактного небоскреба выглядят тотально заселяющими и небо и землю. Их фигурки — по всему строящемуся объему башни и на улице, идущей к башне меж обычных, безликих домов. Прочерки и росчерки, конечно, и здесь присутствуют…
По цветовой гамме близкая к описанной работа «Три сосны» (2001), как видим, того же периода. Только не три сосны изначально привлекают внимание, а парусник, корабль, стоящий прямо за обычным желтым двухэтажным домиком. Как знаем, мачты кораблей делаются из сосны. Тут — мачты заслоняют сосновые ветви. А на ветвях — внимание, начинается парадоксальная сказочность, — сидит преспокойно моряк в белой морской форме, спокойно так сидит, как впередсмотрящий на специальной мачтовой площадке, «на марсе». На другом стволе сосны висят часы-ходики, словно вынесенные на воздух, проветриться, из бабушкиной комнаты. И совсем непонятно откуда завис над домом сказочный очеловеченный лик солнца, такой изображали на старинных морских картах… И глаза у солнца живые. Ивнемасштабно огромная птица вверху… Все здесь красочно, живо, весело, фантасмагорично и оптимистично по настроению…
Особняком по тематике стоят две работы А. Калугина — «Шаман»(1994), и «Нанайский шаман Мария Федоровна Гейкер» (2002). Шаман в северных народах несет немалую колдовскую силу. Общаясь с духами астрала, он отбивает заклинательные ритмы в бубен, — в обоих работах изображены бубны с начертанными на них тотемическими знаками. Европейскому уму непостижимы возможности шамана, который может и рану залечить и погоду заклясть. Шаманы владеют гипнозом — однажды отвел шаман в сарай неверящего в его чары «среднестатистического» горожанина. И тот увидел там идущего на него медведя, почуял даже смрад из его пасти… От ужаса на человеке волосы встали дыбом… а медведь исчез: он был иллюзией, созданной шаманом, который душою принадлежит Природе, он угадывает ее ритмы и ритмы эти влагает в стук бубна… Таинственен и труднопостижим для европейца шаманизм, пришедший из доисторической древности … Эта таинственность и привлекла художника Калугина, привлекла тем, что ее не вложишь в конкретность науки, в тщетные знаки химических формул, кстати, прочерченные по полю холста в «Шамане»…
Если можно сказать, что каждый талантливый художник уникален по своему, то нам кажется что Калугин очень уж по своему интересен, наполнен, уникален. Судьбою ему были даны испытания, которые заострили его волю, развили данный от рождения талант.
Его работы свободны той особой свободой, которой обладают лишь те, кто обрел в течение жизни свою Художественную индивидуальность, без которой немыслимо найти и удержать свое место в Искусстве. Александр Калугин в изобразительном искусстве современной России занимает подобающее ему место и Всесильное время, расставляющее все на свои места, только подтвердит его роль в отечественной художественной и общественной истории…
И, в заключение, упомянем еще об уютнейшей из работ Калугина. «Праздник» (2002). Уют вообще свойственен его работам. Он вкрадывается даже в те из них, где — немалая заостренность в гротеск и иронию, где царство перечеркнутого и прочеркнутого абсурда. Сосна в «Празднике» — как дерево птицами — наполнена атрибутами человеческой, советской жизни — она «украшена» этикеткой от лимонной водки, пачкой от дешевых сигарет без фильтра — «Астра» и еще и еще дробными кусочками реальности, средь которой мелькают человеческие «исторические» и современные лица. Суетливая яркость фрагментов почти не собрана воедино композицией, но, несмотря на это, она внутренне сбалансирована и эстетична. Есть в ней чисто интуитивная соразмерность. Хороший художественный вкус. Принадлежат ли подобные произведения к Авангарду? Безусловно, относительно эпохи и общественного движения, на фоне которого они появились, это так. Однако их не хочется категорично относить к постмодернизму, где больше упор на цитату, здесь не столько цитата, сколько дробное и своеобразное отражение, вполне самостоятельное и индивидуальное…
Станислав АЙДИНЯН,
директор культурных программ «Спейс».