Станислав Айдинян
Евгений Агнин – прямой продолжатель европейских традиций сюрреализма. Стиль этот во времени определен расцветом в середине 1920-ых годов. Просуществовал он долго, свидетельством тому Музей сюрреализма, основанный Пьером Аржилле в Париже. Сюрреализму была свойственна парадоксальная деформация фигур и предметов, эксцентричность мировидения. Классические сюрреалисты это те, кто – интерпретировал, фантастически преображая, био и антропоморфные объекты… Иные из них тяготели к чертежно-плоскостному геометризму…
Неосюрреализм Евгения Агнина символичен. В этом смысле его искусство идет по наиболее высоко наполненной колее стиля, в которой кроме иронии и причудливых трансформаций, возможно увидеть еще и мистико-философский смысл, поэтичность, а порой и озабоченность судьбою планеты.
Возьмем, к примеру, его наиболее «выпрямленную» по смыслу работу – «Едоки картофеля». По названию нетрудно догадаться, что перед нами своеобразный сюрреалистический «римейк» классической картины Ван-Гога, кстати, импрессиониста, а не сюрреалиста. Но эстетика сюрреализма, постмодернистская по своей сути, не запрещает цитирования, в разумной, умеренной доле он заметен у классиков-сюрреалистов, в частности, у «короля» сюрреалистов, Сальвадора Дали, который не мог не оказать на отдельные произведения художника определенного влияния.
Итак, «Едоки…» Интересно, что автор намеренно не обращался к репродукции вангоговской работы, лишь вспоминал ее мотивы по памяти. Изображено следующее. За круглым столом на железных стульях сидят монитороголовые существа. Свет на стол падает сверху. Перед существами — цилиндрическая типовая упаковка с картофельными чипсами. Другая упаковка, уже опустошенная, лежит на столе, перевернутая…Мониторы – символы технотронной невосприимчивости нашей цивилизации, совершают антропоморфное абсурдное действо – они имитируют людей… Руки у существ – механические, железные. Пища синтетическая, не клубни картофеля, как в «первоисточнике». Вдевший эту картину, известный художник Теодор Тежек советовал сделать по мотиву этой работы скульптуру. «Едоки картофеля» Агнина в чем-то театральны… Надо сказать, что в судьбе Евгения Агнина есть и театральные страницы. Он ставил сюррелистические спектакли, когда был режиссером народного театра. Было это в середине 1980-ых годов в Сибири, в Бердске. Поставил «Квадратуру круга» В.Катаева, пьесу Коростелева по судьбе Сент-Экзепюри. Великого писателя-летчика он играл сам и в его трактовке его исчезновение было осознанным шагом – самоубийством…
Почти во всех лучших «смысловых» работах Агнина присутствует сновиденность.
Возьмем его холст «Другая музыка». Изображена испещренная ходами, проемами «пещерного города» пылающая большая гора, она подана в нависающем оптически, эффектном ракурсе. В объемном, огненно совещенном пространстве. В небе, на фоне горы и по обе стороны от нее зависают существа подобные летучим мышам ( постоянный мотив, проявившийся в нескольких работах художника), они прочитываются как темные ангелы астрала. И на переднем плане, на фоне вздымающейся ввысь горы-башни, на фоне ее овальных объемов-углублений, под лётом «ангелов» — три почти одинаковых флейтиста. Глаза их вдохновенно и самоуглубленно закрыты. Руких худы, костисты. Головы в странных узорах, взятых будто из фантастических голливудских фильмов. Композиция работы сложна и интересна Три головы, три флейты – эта тройственность создает прочность впечатления. А в «геометрической» перекличке с четырьмя астральными ангелами видится еще один объем, еще одна еле уловимая конфигурация…
«Существуют другие миры, — говорит художник, — существует музыка других сфер. Человек способен свободно творить своим воображением. — Е. Агнин продолжает: «Бывает так, что впечатление от сна заставляет кисть браться за работу. Сначала приходит озарение. Возникает первоимпульс, — на «внутреннем экране» появляется недоппроявленная идея, сон тогда замирает в «альфа-уровне» по определению психологов Стоуна и Хосе Сильвы… То есть, проще говоря, мы находимся меж сном и явью… И творим оттуда, там нам брезжатся открытия…» На предположение о том, что к такой работе как «Другая музыка» можно было бы написать музыку, создатель картины признается что музыка существует, он сам написал ее. Тут мы подходим к еще одной творческой ипостаси Евгения Агнина. Он был, живя в Сибири, создателем музыкальной авангардной группы «Культурный бункер», два психоделических рок диска которой вышли в свое время в США. Группа была импровизационная, вплетавшая в ткань музыки алтайские этнические элементы. Создана она была в 1988 году. В ней играли еще Петр Альаев, Олег Винокуров, Вадим Князев. Использовала группа не компьютерный, а аналоговый инструмент Аэлита, белорусского производства, создававший особое, ныне утерянное звучание. О том инструменте Агнин жалеет до сих пор, ведь он продолжает заниматься и музыкой. Таков диапазон его универсального дарования, его путей в искусстве. Хотя диапазон этот не исчерпывается ни музыкой, ни живописью. Агнин еще и поэт. Стихи начал писать очень давно. Вот строки из стихотворения 1992 года, наверянные страницами Эдгара По: «Неслышно порхают бесплотные бабочки/ В глубоких безветренных снах/ Пригрезилась снова ослепшая башня/ с кровавой луною в руках.// Здесь лунные змеи сползаются к башне, / сверкая своей чешуей/ Их головы черной украшены яшмой,/ Тела их стекают струей… Не правда ли, похоже на его живопись, где можно встретить и башни и змея, и стекающие сюрреалистически фрагменты образов и предметов?.. Не менее неосюрреалистичны были и его песни, написанные для «Культурного бункера» — «…Бескрылые птицы в черной траве/ Знаки обратной луны и тайны/ Развоплощение тьмы, / Молчанье… И здесь та же «тональность» творческого пути, говорящая о цельности Евгения Агнина.
Агнин родился на Алтае, в г.Бийске, в 1960 году. В 1964 году, в Доме учителя состоялась его персональная выставка. Да, это не опечатка, рисунки его, четырехлетнего, показывали как феномен. Там же, на Алтае, когда ему было десять лет, он гостил за городом, у бабушки, и с ним произошел потрясший его случай. Он набрел на сосну, от которой шел неведомый звук, какой-то писк. Чтобы понять, что же происходит, юный «исследователь» нашел палке, засунул ее в дупло в сосне… оттуда вылетела целая стая летучих мышей. «Так я проник в астрал» — шутит по-доброму художник. У его отца Алтайское происхождение, есть кровь алтайских языческих предков, хотя сегодня ему ближе Христианство… У его отца Алтайское происхождение, есть кровь алтайских языческих предков, хотя сегодня ему ближе Христианство…Что до природы Алтая, то, сохранив ее на дне своей души, он до сих пор создает по давним впечатлениям, пейзажи Алтая. Совершенно алтайское – каменно древеное полотно «Голубой мох» с одинокой птицей парящей над горным синеватым пейзажем. К этой теме близок и цикл «Ожившие камни». «Грань между живыми существами у меня размыта. Это из детства идет, — говорит Агнин, — и во многих картинах это у меня есть. От Алтая и алтайских предков у него мифологизированное сознание. Оттого он наделен воображением, создающим антропоморфную образность…А бывало, Е. Агнин становился свидетелем настоящих чудес. Если человек одарен, то он не обойден чудесами. Однажды тропа его Судьбы свела его лицом к лицу с Белым Бурханом. Живет Белый Бурхан у подножия горы Белухи. Река Аккем протекает там. Если прочитать ее название обратно, то получится – Мекка… Вода в ней белая как молоко. Отсюда, наверное, беловодье. Шел с друзьями пешком трое суток. Бывалые путешественники советовали при привалах ставить еще одну чашку с пищей и говорить, — Это тебе, Белый Бурхан… Дошли они до озера, там горы и круглая долина, 3000 метров над уровнем моря. Костер развели, поставили чащу Бурхану. И тут началось невообразимое. Над головой раздался звук, как будто взлетает реактивный самолет. Взлетел этот невидимый и стал над ними носиться, летать по кругу. Вопреки законам природы при вихревом ветре, деревья стояли вокруг недвижимые. А костер белый Бурхан сдувал. Рассыпались искры и поленья. Три раза зажигали три раза невидимый дух этих мест слету рассыпал его. Белый Бурхан был подобен «избирательному урагану», — описывает эту астральную «аномалию» художник, — дух этот похож на бурю. Вот страха мы натерпелись! Нечто подобное есть в американском фильме «Зловещие мертвецы»…
Неудивительно, что пережив такое таинственное соприкосновение, Е.Агнин создал немалую серию пейзажей, портретов природы Алтая. В них нет человеческих фигур в них особая, теплая по тональности освещенность и перспектива – один за другим открываются планы, — виды от деревьев к озеру, от озера к горам…
Е.Агнин может писать и совершенно традиционные русские пейзажи. Заснеженные деревенские домики, освещенные розовыми закатными лучами солнца, безлистые высокие деревья. И не понятно это ранние огни в окошках, или отсветы солнца. Такая художественная недосказанность… мастерство реалиста не удивительно — в 1986 году он окончил художественно-графический факультет Новосибирского педагогического университета. А до того учился в строительном институте, именно во время учебы в строительном сиал создавать свои первые картины.
И все же в основе своей, в фундаменте творческого почерка он – неосюрреалист фантастического направления. В судьбе его есть даже некоторая хронологическая печать – первую сюрреалистическую работу он написал в 1983 году, когда Дали написал свою последнюю работу. Призрак преемственности…
Сюрриализм создает свой замкнутый, эйдетический иррациональный мир. Наблюдая работы Е.Агнина, Теодор Тежек советовал ему съездить в Каталонию, на родину Дали. Тежек – создатель художественной канвы знаменитого фильма «Кин Дза Дза», где тоже создал свой мир, во многом сюрреальный мир. А у Агнина имеется работа «Конь Дза Дза», посвященная тем же мотивам.
К программным холстам Евгения Агнина бесспорно относится холст «Последний Переход». Во истину эпическое произведение. Холмистые горы на горизонте и не ровное мелко холмистой поверхности всей пустынной долины. К нам спиной – фигура мужчины в длинном черном одеянии. Голова его склонилась в перед. Он – перед входом в мистический портал ворот. Они возвышаются раскаленной буквой П, и составляют центр картины но не все так просто. Два столба ворот оптически так «Искривлены» в пространстве, что та колонна что видится дальше – на самом деле – ближняя, а та что ближняя – на самом деле дальняя. С верху ворота ярко пылают языками пламени. Ворота «изрезанны» сложноконфигуративными крестами. Кресты здесь видятся как символу жертвенности перехода. Причем кресты здесь полые. Это минус-кресты, это пустота в виде креста. Пылает верхняя перекладина ворот. Это очищающий огонь перехода в другой мир, может быть ворота в Чистилище, а для черного мага это, возможно, «чертовы ворота» автор продал первый вариант «Последнего Перехода» в 1993 году меру города Эйбинроу в Дании. Мотив огня, огненных отсветов у художника постоянен. Присутствует в той или иной солнечной мере в его фантастико-космических по характеру картины. Но есть у него и более «остуженная» по свету серия где иная, лунная световая тональность, а не красная, до горизонта, эпическое эхо. Сюда относится «Урбанистический зародыш», где из луны, из ее завораживающего гипнотического свечения, из ее астральной силы рождается город, оплетенный паутиной. Город дан эффектно – словно некий глаз снизу наблюдает замкнутый одиночеством полный круг, оплетенный паутиною зданий… Эти паутинные тенета еще один впечатляющий для зрителя, индивидуальный для художника и вполне сюрреалистический по сути мотив. Он красиво и таинственно раскрыт в холсте «Паутиновое море». Тут опять таки в лунном свечении романтически-овальный корабль. Это остов корабля, и паруса и корпус его вуалированы паутиной. И в овально выгнутом пространстве корабль изображен на волнах, состоящих из канатов и паутины. И над ним, еще раз подчеркивая лунность – вместо морских чаек – раскрыли крылья в полете летучие мыши. Лунность разлита и в «Усталой луне» (2000), где образ женского божества, у которого в танственных орнаментах лицо. Фоном – горы зачарованные, освещенные. Лунность встречаем и в «Лунных шахматах» (1999), где башня –ладь рядом со слоном и ладьей на фоне большой нависшей над пропасть луны, а слева – типично сюрреалистическая по стилю архитектурная деталь – лестница. Сколь молчалива эта работа. Задумчива и спокойна… Она опубликована в большом художественном альбоме «Имена в Искусстве. Галерея Изограф» в 2004 году в Москве. Альбом объединил под обложкой немало достойных и известных имен. Там же опубликована репродукция с еще одного емкого по содержанию холста Евгения Агнина «Увядание посредника» (2000). На каменные плиты , брошенные в долину меж пологих гор упал напоминающий то ли стрекозу, то ли шкатулку, вертолет. Лопасти его погнулись, завяли как лепестки цветка. «Вертолет – посредник меж полетом и человеком, вот он и завял». А в вышине, в круговых расплесках облаков летит человеческая фигура, это пилот. «Летчик летит без вертолета. Сам. – добавляет художник, — Тут еще нарисован вампир, летучая мышь. Заметьте, вампир не летает, он только ползает. И здесь осознанное цитирование – мотив из Брейгеля — виселица, пустая, с крючками, на которых никтто не висит… При Брейгеле было переходное время от средневековья к Ренессансу, и виселицы опустели. Смутно напоминает и наше время…» Лопасти по фактуре похожи на стекающие плоскости, столь любимые Сальвадором Дали. Из самых ранних в творчестве Евг. Агнина отметим в заключение ту картину 1983 года, где на «готической» табуретке сидит обобщенный человек и пилит собственную ногу, которая кончается не ступней, а лотосообразным цветком. На шее человека, чей взгляд устремлен в себя, золотой ошейник на замке. Это обруч духовного самоограничения и саморазрушения, рабской замкнутости в определенных рамках, в «формате». Это понятие ненавистно Е.Агнину. Его возмущает невежество и глупость, его возмущает несвобода всяческих искусственных рамок и «форматов» навязываемых чиновниками и ограниченными мещанами человеку… Здесь присутствует и знакомая по другим произведениям старая красивая плавными формами башня… Но есть тут и оптимистический мотив: в руке у неразумного человека шарик – символ земли и в воздухе висят еще шарики – планеты. Оптимизм здесь в том, что эти шарики прочитываются как возможность чуда несмотря ни на что. В «Застенчивости опустошенного слона»(1999) в воздухе над каменным полым слоном – два шарика – две планеты инопространства, в котором живут каменные образы. Там это четко – планеты., может быть даже луны.
Но у каменного, полуразрушенного изваяния слона такой живой глаз, что его становится жалко. Вот ведь одиноко рассыпался, бедолага. Даже каменный крокодил, его сосед по пространству и тот давно отвернулся от него, стоит спиной. А другая каменная фигура – вообще далеко, отошла к горизонту. Грустно. Символы, символы умерших, ушедших по тропе в вечность сюрреалистических, фантастических цивилизаций. Будто отправились они в царство Аида, уйдя в пасть Молоха, к которому на картине Агнина «Молох» бредет уже полурастворенная в лунном свете фигура. И красные глаза бездны уже глядят страшным застывшим и невыразительным взглядом на него. Это трагичнее чем в «Последнем переходе». Там есть воля, а следовательно – надежда.
Произведения художника-неосюрреалиста и франтаста Евгения Агнина остро затрагивают фантазию неравнодушного зрителя, в них есть смысловой накал и цельность, есть и художественное совершенство, и многоплановость, и таинственность. Эти качества могут определить успех художника среди ценителей изобразительного искусства, а также среди тех, кто одарен от природы воображением или не чужд исканиям своих отражений в иных, неизвестных и порой опасных мирах.
Станислав АЙДИНЯН,
директор культурных программ «Спейс»,
вице-президент Российско-итальянской Академии Феррони,
член Союза Российских писателей.