Станислав Айдинян
Мировое искусство знает примеры разной избранности, неисповедимых путей, крайне непохожих друг на друга талантов. Путь художника и графика Ивана Игнаткова неповторимо своеобразен. Темой своего творчества он избрал Вечность…Точнее — отражение вечности в мифах Европы, в частности в античной, древнегреческой мифологии. Оттуда пришли к И. Игнаткову тени эпических образов, таких как Медуза, Грации, Стрела Аполлона и т.п. Однако в этих художественных созданиях нет прямой иллюстративности. Есть дух мифа, есть ощущение, луч мифологемы…
Немало графических листов создано прихотливой рукой мастера. Фон их почти неизменно темно-синий, плотный, в нем что то от неба, что то от моря. И море перед нами, или небо, мы понимаем по легкой россыпи точек-пуантов, которые орнаментально создают наполненность пространства, придают пространству смысловую значимость. Пуантелистичность — неотъемлемое свойство этой графики. Пуанты как зернь создали реминисценцию к чеканке, к произведениям ювелирного искусства. Черта эта не выглядит случайной для тех, кто знает, что автор учился в Московской школе художественных ремесел, там познавал ювелирное дело, оттуда у него привязанность к ювелирным приемам, которые он по-своему переносит в графику и живопись.
Иван Игнаткова участвовал в традиционной, много лет проводимой Федерацией Акваживописи московской выставке «Крым — Карадаг», там его работа сразу выделилась из множества представленных — утонченностью, изяществом. Многие, знающие досконально ремесло, могут создавать чисто орнаментальные декоративные работы. Но только художник, не ремесленник по-настоящему живо и естественно умеет вписывать в орнаментальную картину сделанные одной линией человеческие фигуры. Возьмем, к примеру, вошедшую в авторский альбом графики И. Игнаткова работу «Она ждет». Тут скорее не античный, а бердслеевский мотив, — изящная по абрису фигура обнаженной девушки лежит на — струистой, волнистой поверхности в «воображаемом» алькове, занавес которого прихвачен золотой тесьмой. Золотые же нити спускаются с потолка и на одной из них висит кольцо. В кольце — птица, возможно, попугай. Сколько здесь непринужденности! В ожидании возлюбленного девушка опустила голову, задумалась, на грудь легли ее волосы, она игриво подняла, согнув в колене, одну ногу и в том, как это сделано — спокойствие, расслабленность, женственность…
В той же стилистике создана и совершенно другая по теме работа. Называется — «Лед заоблачных высот» (2000). На драпированном струистой тканью троне-сидении сидит мужская фигура. Сидит в странной позе. Грудью уткнувшись в колени, руки пропущены под ноги. Пальцами ног фигура касается трона, — будто стоит на балетных пуантах. Что выражает эта фигура? А выражает она философскую идею отрыва от мира, от природы, человека, сотворившего разумом своим и руками уже не одну цивилизацию… Трон, на котором восседает фигура, роскошен. Однако нет, роскошь не оставляет ощущения довольства, счастья. Эта поза глубокой и грустной задумчивости. Задумчивой разочарованности. К чему вкладывать силы в построение цивилизаций, от которых через тысячелетия останется лишь несколько мраморных колонн?.. Пусть даже эти колонны устремлены в небо… Над грустным «мыслителем» точечными извивами намечены облака, у подножия трона — в том же духе и стиле — то ли облака, толи волны, а может быть — волны облаков… Вспоминается «Степной волк» Германа Гессе, и стихотворные строки из этого знаменитого романа, — «Мы во льду астральной тишины / горести и радости не знаем / возраста и пола лишены, / холоден и звонок смех наш вечный /…» В этих строках может слышаться духовный камертон «Льда заоблачных высот». Надо вообще сказать, что в «коронных» работах художника, как и в самых скромных, экспериментальных, «проходных», всегда есть определенная «семантика», смысловая наполненность, смысловой «уклон определенно » воплощенного «сгустка» художественно оснащенного воображения… И в избранных работах смыслы И.Игнаткова имеют определенный духовный подтекст.
Иван Игнатков начинал свои первые графические серии на белых листах, тушью, пером. Уже тогда художнику было доступно умение создавать пластический объем. Объем этот нарабатывался своеобразными переплетениями линий и из причудливых, плавных линий-паутин выходили, выдвигались образы. Например, из таких тенет на одной из ранних работ появляется спина горбатого старца. Так со стороны замечено и дано явление вырождения. Название упомянутого листа — «Горбец» (1998)… Многие из работ того, раннего периода, представляют собою своего рода предупреждение. Протест против разных неестественностей, аномалий, к которым клонится бытие. На одном листе «герой» настолько научился ходить на руках, что ноги ему оказались не нужны! На другом — друг против друга двое землян — слева — женщина, справа — мужчина. Головы их выглядывают из страшных звериных личин, из пасти чудовищ. Автор объясняет, что у каждого есть свое чудовище. «Это они из своей сердечной глубины взглянули друг на друга искренне!» — и проявился человеческий лик… А окружают их — сложносплетенные тенета…
К не менее интересным работам того, раннего периода относится «Жадность» (1997). Фантастические существа бросают «пробные шары» и не менее фантастичный «антигерой» листа, назовем его Жадный, глотает их, насыщается ими, ненасытно заглатывает… но это не может продолжаться бесконечно. Он не сможет присвоенное удержать. Все происходит на фоне лун и планет, на фоне ажурной пены запредельных астральных миров… Как видите, и здесь предупреждение, и здесь — горькая ирония…
Но до апогея иронический мотив в творчестве Ивана Игнаткова доходит в листе «Реформация» (1999). Это также удачная и по вложенному и выраженному смыслу и по форме работа. Ирония направлена на тех, кто стремится улучшать по-своему ранее созданное Творцом, уже совершенное, против тех, кто бездумно решается менять и искажать Природу. Изображен Колосс, который разрушают бездумные существа, названные автором забавно — «реформашки». Пиками они тыкают в столб, напоминающий ногу гиганта, пытаясь раздробить его… Реформашки вполне антропоморфны, это люди-нежити с хвостиками. Если приглядеться, у множества их в руках даже не пики, не стрелы, а багры… и вот этими баграми они пытаются сокрушить то, что держит небесный свод. У одного из существ в руках — план. Они суетятся, а вот еще один с лопатой — подкапывает…
Вообще эта ранняя серия вполне относима к символизму. Возьмем, например, «Новый ренессанс, или марьяж на костях», — тут воткнутые в землю остовы колонн, воткнутый в землю кинжал, — прямые символы цивилизации Европы.Тут же развернута символическая вариация на тему галантного восемнадцатого века. Если у мирискусников во времена Сомова и Бенуа тот век представал идиллически, то здесь из-за маски кавалера выглядывает мерзкий бес, чудище, держащее маску перед собою. Вместо шпаги, символа чести, мужества у него — дудка. И его «собеседница», маркиза, держит перед собою маску скромницы-красавицы, — Он попался! — говорит за маской ее настоящее лицо… Это весьма двусмысленная красавица. Дополняют картину также символические собачки -бульдожки, одна из собачек кусает «героя», а сзади у собачки — замочная скважина — собачка заводная… И окончательно символично выглядит латинская надпись — «Ноmо reductio absurdum habiat sibi».
Колонны античных ордеров — это постоянные мотивы в творчестве И.Игнаткова. У него множество холстов и графики, где колонны напоминают об эпическом эхе античности, что сохраняется в искусстве, они напоминают о павших в прах великих цивилизациях, о духе ушедших времен. И мы забываем о фаллическом происхождении колонн, не это для художника существенно… Например, этот мотив причудливо воплощен художником в большом холсте «Небесные струны» (2003)… Тут небесные струны — те самые струны творения, которые всегда поют, пока планеты ходят по кругам орбит. Это пифагорейская музыка сфер. На синем фоне заоблачный, золотой город Он не существует в реальности, это мечта юного полководца, Александра Македонского, который поднял руку и играет как по струнам, проводит рукою по привидевшимся ему колоннам. Это — его мечта… А самые величественные мечты, как правило, не сбываются, но оставляют другим поколениям надежду…
Иван Игнатков никогда еще не работал с театром. Но многие его работы могли бы послужить как эскизами к современной постановке античных трагедий или комедий, так и быть прямо задниками сцены, заменить собою декорации, или даже стать театральным занавесом где-нибудь в Афинах… Отсюда недалеко и до другой перспективной идеи, на которую легко «откликаются» работы художника — с них можно было бы заказать гобелены. Декоративный элемент в них был бы таким образом функционально заострен и воплощен. В этом смысле подходят весьма «Слепцы» (2001) — где в тех же трех основных цветах — синем фоне, белизне колонн и золоте фигур слепых странников и с изогнутыми посохами, — столько цельного великолепия, духа античности… Столь же подходит к гобеленному воплощению несколько более сдержанный и торжественный «Дом звезды». Менее подошли бы к воссозданию в гобеленах преимущественно философские работы мастера-графика, такие как «Часы с музыкой» (2002). Там — «огненные» слои, круги бытия, углубляющиеся к центру картины, и там, в символическом пространстве — кружатся обнаженные фигуры — мужчина и женщина, мужское и женское начала, а поверх их кругового движения изображен часовой механизм. Имеется в виду не только время, но скрытая музыка его… Вновь пифагорейское пение… Как все взаимосвязано в познаваемых нами мирах!..
Иван Игнатков благородного, дворянского происхождения. Это видно не только внешне. Он знает хорошо историю, хранит легенды и тайны своего рода. Он прошел немалую жизненную школу. У него есть медицинское образование. В свое время окончил медицинское училище, имеет диплом фельдшера. Тяга к медицине — наследственная. Ведь отец его — известный врач эндокринолог, профессор, доктор медицинских наук. Было время, когда И.Игнатков стал успешно заниматься боевыми искусствами. Несколько лет тренировок, соревнований, боев, были поражения, но больше — побед. Игнатков был сильным противником. И к боевому искусству относился именно как к искусству. Разочарование ждало не в сфере единоборства а в околоспортивных интригах, которые не имеют ничего общего ни с благородством ни со справедливостью. И возвращение пошло в сторону живописи и графики. Ведь проявлять талант он начал еще с раннего детства, рисовал, однако родители не поощряли желания стать художником. В искусство от того, боевого периода было внесено волевое начало, без которого произведения художников не имеют достаточной силы воздействия… Потому у Игнаткова не только изящество линий, но чувствуется и видится нечто большее… какая-то крепость основы… И естественность. Естественность у И.Игнаткова не простая. Приглядываясь к жизни, художник невольно обрел диалог своего подсознания с Природой. Выразилось это в элементах ясновидения. Ему порой снятся сны, в которых перед ним предстают здания, которые более не существуют. Киевский вокзал в Москве предстает в сновидении со спускающимися к реке пустырями, или видит каретный сарай на месте Академии Сербского… Видит церкви, которых уже нет. «Иду несколько шагов и будто все видимое знаю, потом возвращаюсь — и не знаю, вижу нечто неожиданное, другое…» — говорит художник. Это и есть, наверное, соприкосновение с музыкой времени, с его неслышным ходом по улицам Москвы, где живет Иван Игнатков, художник изящной и сильной, умной и тонкой кисти, создавшей целые серии получивших признание и высокую оценку работ. Работы выставляются в галереях, они появляются в частных собраниях за рубежом. Одна из последних — «Утес» (2004), — внезапно обрела новую стилистическую окраску, которую определили нарисованные белыми бурунами-вихрями серебристые волны, припадающие к фантастическому городу… Взгляд покачивается в ритмическом рисунке их притяжения… Игнатков ищет, находит и собирает в луч своего поиска краеугольные по сути и плавные по форме отблески Гармонии. Нити от его существа протянуты к Красоте и Познанию Вечности и Вечного… Ему предстоит еще долгий и плодотворный, насыщенный и полный труда творческий путь…
Станислав АЙДИНЯН,
вице-президент Российско-итальянской академии Феррони,
член Союза Российских писателей.