О ХУДОЖНИКЕ-ГРАФИКЕ СЕРГЕЕ СОКОЛОВЕ

Станислав Айдинян

Среди самых ярких, основных имен современного художественного горизонта старинного города Ярославля звучно имя Сергея Соколова. Выпускник Ленинградского художественного института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, высшего учебного заведения, унаследовавшего традиции старинной Императорской академии художеств, Сергей Соколов сумел стать отменным рисовальщиком. Он прошел многочасовые, — по пятьдесят и более часов, — штудии практического рисования с натуры. Учился под руководством заведующего кафедрой рисунка П.П. Белоусова, в мастерской Е.Е. Моисеенко. Можно с уверенностью сказать, что Соколов прошел одну из лучших в мире школ академического рисунка и это ощутимо, вне зависимости от того, идет ли речь о раннем, или о более позднем периодах его творчества.

Первые детские рисовальные пробы на пути в профессиональную живопись были предприняты Сергеем в середине 1960-ых годов. С тех пор чудом сохранились всего два самых ранних рисунка, на обоих изображен Ал. Ив. Артемьев, дед художника. Уже в тех первых пробах – явственная печать таланта, еще не ограненного, но естественного, природного, живого. Сергей принадлежал в молодости к тем «старателям» Искусства, кто не расстается с карандашом.
Осваивая навыки рисования, Соколов увлеченно зарисовывал людей, изыскивал типажи. Он жил тогда, во время учебы в Питере, в гуще жизни, снимал комнату в трущобном углу Васильевского острова, — оттуда появились, к примеру, на листе «Игра в карты» (1982), образы старух, на кухне играющих в карты. Характерность, психологизм жанровой сцены – вот к чему стремятся карандаш, перо художника-графика… И это особенно показательно в отношении большой, протяженной серии портретов в сангине. Во всей серии – определенная мощь конкретности. Тут продемонстрирована, однако, не только наблюдательность, подразумевающая, как правило, улавливание и отражение внешних черт лица, фигуры, пейзажа. Соколову мало – наблюдать, он заостряет внимание на какой-либо парадоксальной по сути детали… Вот ранняя работа углем – «Сидящий натурщик»(1981), — очень собранный, четкий, уравновешенный образ мужчины средних лет – и тут, — замечаем взвихрившийся над головой с одной стороны клок непослушных волос – и от уравновешенности, даже усталости не остается следа – весь образ обретает динамический накал, он интересен, он психологически емок…

Соколова глубоко интересует деталь – он любил и любит рассыпать предметы и понаблюдать за их соотношениями, как это сформируется из них целое. Так в раннем листе «Старая кузница» (1981), где целая россыпь предметов-деталей, или в более поздней работе «Игрушки на ковре» (1995), которая смотрится как эскиз к большому красочному холсту, да и во многих иных…
Но, бывает, у Сергея Соколова, деталь приобретает центральное, доминирующее значение. В связи с этим уместно вспомнить одну из самых трагичных и, одновременно, неброских в своей трагичности работ – «Остов детской коляски» (1982), где истинно мастерски, несколькими линиями создаются воздушность и протяженность пространства, и на их фоне — перевернутый остов давно отслужившей детской коляски – да, никому не дано вернуть навсегда ушедшее младенчество, а далее… далее старый телеграфный столб, лишенный проводов, самый естественный и трагичный символ окончательного одиночества. А там, где-то далеко, небольшая семья деревьев – чья-то чужая жизнь… Вот так и создается интуитивно, непринужденно подспудная философия графики. (Заметим, что она не прямо символико-фантастична, как у академика-графика Ст. Никиреева, у которого серьезно изображено дерево в листве, подойдешь ближе, а на ветвях не листья, а бабочки…).
В «Старом станке» (1982) Сергея Соколова образ собаки, сидящей средь брошенного разного технического отслужившего металлолома фантастически преобразуется, становится сам «деталью», и это спонтанно достигается его… недорисованностью, недописанностью!..
Нередко у Соколова бывает, что простейший на первый взгляд сюжет обретает за счет угаданного золотого сечения совершенно потрясающий эффект обобщенности, гармоничности, равновесия, — так в работе «Старые рамы» (1982), где каждая «грань», каждая деталь – звучит!
Из непременных черт целого ряда графических произведений С. Соколова следует упомянуть гротеск. Причем гротескность бывает и в плоскости психологической, и в русле формы. Например, однажды, художник написал свой «Натюрморт с немытой посудой» (1982), — объемно, резко изобразил типичный для советского времени уголок в кухне, — мойку, полную посуды; под нею мусорное ведро, в которое кто-то зло засунул горшок с живым (!) домашним растением, а рядом – неустойчивые, намеренно оптически деформированные: большая банка, молочная бутылка, и тут важно заметить, — ведро дано в объеме, а крышка изображена «плоскостно». Таков художественный прием – через параллельную подачу предметов в объеме и плоскости – получается заострить внимание зрителя, который необыденным, свежим взглядом посмотрит на эту работу. Подобные художественные приемы были рождены, как и сам художник, в ХХ веке. Не даром С. Соколов некогда, во время учебы, испытал влияние немецкого экспрессионизма, в частности, его ярчайшего представителя Отто Дикса, вершителя деформаций, укрупнений, парадоксов. У Соколова в его стилевых основах прослеживаются и экспрессионизм, и некоторые признаки гиперреализма, и академический реализм, но, одновременно, можно вспомнить и то, что в 1980-ые годы его привлекали элементы абстрактного искусства, поп-арт… Именно тогда ему особенно хотелось расковаться, поискать, поэксперементировать, отойти от строгих канонов изобразительного искусства. В 1990-ые, продолжая заниматься творчеством, С. Соколов создавал иконы, алтарные образы для храмов русской православной церкви, напротив, целиком и полностью придерживаясь канона…
Художественный эксперт и представитель бостонского музея изобразительного искусства «Modern Renessance» Юрий Авалишвили оценил по достоинству графические циклы Сергея Соколова, он отметил у него – «…Великолепное чувство пластики, пространства, композиции, проникновенность созданных образов, удивительное чувство цвета сочетается с хорошим, исключительно прочным пониманием рисунка…»

Многие знатоки, художники-профессионалы, кто видит произведения С. Соколова, восхищаются легкостью и точностью его владения линией, светораспределением, которое создается в его графических работы. Говорят о том, как легко и свободно строится цвето-световое соответствие рисунка со светлым фоном бумаги; как виртуозно карандаш создает штрихом цветовое пятно, а рядом внезапно может явиться нитяная линия, прихотливо уходящая во внезапную жесткость линий…. Как точны, особенно в его женских портретах, пропорции данных чуть издали фигур, даже еле видное движение которых сразу создает тональность образа и характера. Композицию Соколов строит индивидуально, и не прочь подчас сделать ее дробной, развить в неожиданном ракурсе, дать работу в многомерных плоскостях, — но это, чаще в холстах. В графических циклах он более классичен, более сдержан, близок к традиции, однако за каждым штрихом вас на самом деле может подстерегать скрытый парадокс.

Можно отметить, что в графической «колее» творчества С. Соколова присутствуют и некоторая «дневниковость», документальность – по его разнообразным работам можно прочитывать лица, приметы и предметы его времени, в основном последней четверти ХХ – начало ХХI веков… Но фиксировать увиденное для него никак не самоцель, он берется за карандаш или перо, когда видит в предмете только ему прозвучавший «камертон», когда мелькнет на миг причудливый парадоксальный «излом» пространства… Художника куда более волнует тонкая проработка психологии, характера. Какой лист ни возьми – всюду сжатая энергия прочно запечатленного образа, естественно вложенная в него сила. Все от того, то Сергей – художник не только мастер опытной кисти, обладатель не только врожденного таланта, но и недюжинного темперамента, без которого, как известно, в большом Искусстве, и опыт и мастерство тщетны.

Станислав АЙДИНЯН,
вице-президент по общественным связям Творческого союза профессиональных художников, член правления Международной Ассоциации содействия культуре,
член ученого совета Государственной галереи «Творчество» (Москва),
почетный член ученого совета Ассоциации художников-портретистов,
член Союза Российских писателей, искусствовед Федерации Акваживопись.