Юрий Авалишвили — Взгляд в Небо

Станислав Айдинян

Юрий Авалишвили – художник глубокой смысловой основы и широких живописных возможностей. Он начал рисовать в городе, овеянном теплотою южных ветров. Еще в детстве поднимался к величественным руинам над городом – к стенам крепости Нарикала, возведенной в четвертом веке нашей эры. Впитывал неповторимый колорит узких средневековых улочек, зачарованно глядел в мутные воды горной Куры. В те, уже далекие годы, посещал старинные грузинские и армянские храмы, прислушивался к волшебному многоголосию грузинского народного пения. Тбилиси славился не только музыкальностью, но и мощной, идущей из глубины веков живописной традицией, блистающей целыми драгоценными ожерельями классических, звучных имен.

Юрию повезло. Он родился в исключительно интеллигентной семье. Где как не в Тбилиси умеют ценить семейные ценности, где как не в Грузии так силен «культ предков», так велико почтение к старшим…

Отец, Григорий Елисеевич Авалов, имевший тройное высшее образование, обожавший эпоху Возрождения, привил сыну любовь к Искусству… Мать, Валентина Сергеевна Зимина, тоже архитектор по специальности, человек чуткий, эмоциональный, душевный и тонкий, происходит из рода Зиминых, имевших до революции театр в Москве… Дед, А. М. Авалов, жил в Петербурге, куда его предки прибыли в свое время вместе с князьями Багратионами. Один из них, Георгий Авалишвили подписывал знаменитый Георгиевский Трактат о присоединении Грузии к Российской Империи. Родовое поместье прадеда Юрия было в области Джавахетия, в Центральной Грузии, называлось оно Месхетия…

В семье художника царили радушие и простота, благожелательность, которыми в те годы отличались семьи тбилисцев, людей особых традиций, щедрости, кодекса чести…

Когда Юрий закончил школу, его отец сказал – Мне все равно, чем ты будешь заниматься, какую изберешь профессию, важно, чтобы ты был в избранной деятельности лучшим!

И вот, размышляя над тем, какую избрать профессию, Юрий стал читать книги – это были тома из самых разных областей знаний. Однажды он нарисовал зашедшего к нему друга. Мать, Валентина Сергеевна, взяла этот рисунок и отправилась к академику живописи Уча Джапаридзе… Тот одобрил рисунок и сказал, что юноше надо учиться.

Для его будущих биографов, а нам представляется, что у Юрия будут биографы, надо сказать о том, как начинался его творческий путь, назвать тех, у кого он учился.

Итак, одним из первых учителей стал Уча Джапаридзе, академик, преподаватель живописи на аспирантских курсах при Академии Художеств. Обратились к нему не случайно, он был однокурсником дяди Юрия, тоже художника, умершего в двадцать три года…

Следующим учителем суждено было стать профессору Дмитрию Эристави, который впоследствии стал деканом кафедры графики в Академии, это он научил законам перспективы…

Благодарен Юрий и Гиви Церадзе. Профессор Церадзе был человеком исключительно талантливым, но нрава мрачного, и настроен бывал весьма пессимистически. Временами, тяготясь преподаванием, он ругал учеников на чем свет стоит. — Все равно ничего у вас не выйдет, ничего не получится!.. Но вот он заметил, что его ученик нарисовал нечто замечательное. Однако и это вызвало гнев профессора-пессимиста. О сказал Юрию – Позови свою мать, пусть придет… Когда та пришла, он заявил ей: «— Заберите вашего сына, я не буду ему преподавать. Он вместо того, чтобы у меня учиться, уже картины пишет!» Так что раннее проявление индивидуальности имело негативные последствия.

Только в Тбилиси были и другие выдающиеся мастера кисти, не менее достойные художники-педагоги, чем Гиви Церадзе. Профессор Цицишвили давал на протяжении трех лет уроки мастерства Юрию еще до поступления в Тбилисскую государственную Академию художеств. Конкурс при поступлении в Академию был громадным, и все же его оценки оказались высокими. Однако Юрию объявили, что состав студентов уже укомплектован, мест нет. Чтобы утвердить завоеванный и так нелепо чуть не утерянный успех, мама художника дошла до министра культуры республики и для Юрия было создано дополнительно еще одно место. Так он стал студентом.

Учась в Академии Художеств, Юрий Авалишвили окунулся в свободную, богемную среду, где царило поклонение Совершенству в Искусстве. Были споры до утра, во время которых поднималось немало заздравных чаш с вином. Было много встреч с художниками-друзьями, с его современниками. Например, он дружил с потомственным живописцем Джованни Вебхвадзе, — и тот тоже стремился, как старший, научить его многому. След этой дружбы остался на коллективном портрете кисти Джованни Вебхвадзе «Диспут», где изображены четыре тбилисских художника, в том числе Юрий Авалишвили и Леонид Семейко… Назовем из запомнившихся Юрию преподавателей академии, с которым он общался, и известного Константина Игнатова, профессора Парижской и Берлинской академий…

Так что преподавателей и тех, кто помогал отточить мастерство у Юрия было среди художников предостаточно. Это помогло не стать последователем лишь одной единственной стилистики, не стать подражателем одного учителя.

После окончания Академии, — Юрий ее закончил в 1988 году, — он стал изучать Библию. Углубленно штудировал Новый и Ветхий завет. Душа его проходила по ступеням горним и низвергалась в пропасти сомнений, менялись его взгляды на религиозные течения, на направления в Христианстве. Одно время он даже стал богословом-проповедником. Учился в трех богословских институтах протестантскому богословию. Два года, учась, жил у моря, в Одессе. Но придет время и он, пройдя кругами религиозных исканий, не потеряв веры в Бога, все же осознает, что основное его призвание – живопись. И зарывать талант в землю – грех.

Еще студентом Юрий стал создавать большие циклы работ, которые позволили овладеть формой, материей мира, для того чтобы перейти к тому состоянию, которое мы бы символически выразили как взгляд в Небо.

Вслед за художником попытаемся в его работах проследить и выделить через его творческую манеру этот взгляд.

Но сначала – о самой его творческой манере.

На первый взгляд, Ю.Авалишвили, конечно же, фигуративист. На его полотнах есть объекты и фигуры. Относительно работ Юрия, созданных в конце ХХ века — его не назовешь художником абстрактного направления, хотя мазок его не чужд некоторой свободной условности. И в то же время он вплетает свои фигуры и объекты в абстрактные оптико-перспективные построения, создающие фоновую часть композиции.

При сдержанности как цветовой гаммы, так и художественных средств, работы Авалишвили и исключительно экспрессивны, и энергичны. В них безусловно присутствуют внутренняя динамика, движение. И есть способность вовлекать в себя, незакрытость, несамодостаточность, которые положительно отмечают художники, коллеги Юрия по цеху. Эта разомкнутость несколько охлаждается философическим «льдом астральной тишины» — по строке Германа Гессе, — которая возникает от его тематической высоты и многосложности.

В коммерческий XXI век быть художником тонкого мистического смысла, стараться выразить планетарные по накалу идеи – это подвиг. И пусть некоторые скажут, что работы живописца не должны быть иллюстрациями его мыслей, им в ответ художник предъявляет картины — иллюстрации не отвлеченных идей, а его духовных исканий и постижений.

«Искусство это выражение нашего внутреннего мира, — говорит Ю. Авалишвили, — оно есть продолжение нашего «Я» и осмысление этого «Я» в пространстве. Как бы ни говорил Фридрих Ницше о многих «Я», о его гранях, все равно существует духовное Зерно, из которого выходят все эти многие «Я». Человек должен понять это Зерно. Тогда откроются, осветятся пути к пониманию того, откуда мы изошли, кто мы, и куда идем…»

Одна из интереснейших символических работ Юрия Авалишвили названа весьма условно – «Диалог». Не диалог ли это формы, тела с грядущим, будущим его содержанием?

В таинственном инобытийном пространстве сказочно-запредельного неба зависает обнаженная девочка с распущенными, струящимися по спине волосами. Ноги ее скрещены почти как в позе лотоса, но она более свободна и непринужденна – она парит в красивом, мягкотональном мареве движущихся, переливающихся оттенков — изумрудно-фиолетовых красок, воды – это контуры жизни, брызги, всполохи ее.

Руки девочки подняты над головою, и она почти касается стеклянно-хрустальной прозрачной сферы, прозрачного круглого шара, — в котором сидит или полулежит другая обнаженная маленькая девочка, — девочка-отражение.

Если приглядимся к шару внимательно, заметим что он, шар, — не что иное, как наша планета, Земля. На стеклянно-прозрачной, пронизанной отраженными бликами поверхности, просматриваются очертания континентов.

Девочка жива в материальном, но еще очень тонком мире. Она полностью доверяет своей внутренней гармонии…

Образ девочки защищен шаром и потому она так непринужденно спокойна. Под шаром в сидячей позе – другая девочка? Нет, это она же, — маленькими, детскими ладонями почти касается невесомо висящего над нею шара… По замыслу автора эта девочка создает висящий над нею в шаре образ. Она создает тот образ себя, который впоследствии будет руководить ее жизнью. (Образ невинной девочки мы находим во многих и многих живописных работах художника).

На сторонний взгляд смысловая основа доминирует. Но от этого общее решение скорее живописно, несмотря на вложенный автором глубинно-символический смысл.. Бросается в глаза выражение лица девочки – это внимательная нежность. Она с опаской смотрит на зрителя картины. Но в этой невинной девочке есть тайна, перед нами – Душа ощущающая, обнаженная, открытая в мир…

К той же серии примыкает очень обаятельный холст «Уходящий Титаник». Ничего внешнего – гигантского лайнера, погибшего в 1912 году, в картине нет. Снова изображена девочка, она возлежит на лепестках цветка. Она летит или зависает над водою, над гористой землей, на фоне плотного, насыщенного предгрозовыми изумрудно-голубыми взблестками неба. Здесь все плавно и сновиденно… В небе, — просвет в сгустившихся облаках, откуда на спокойно сидящую девочку и на нас падает свет. Смысл названия следующий – Мир, полный греха обречен на вымирание, у него уже не осталось будущего. Он подобен кораблю, плывущему не к спасению, а к гибели. Но все погибнуть не может. Титаник уплыл, чтобы утонуть. А девочка не может погибнуть. Она подобна душе первозданного мира. Не даром трехлепестковый цветок говорит о самой устойчивой опоре мира и его форм – о триединстве. Эта девочка – воплощенная надежда на то, что лучшая часть человечества будет спасена…

Перед нами холст «Единство четырех» (2002). В окружении каменных глыб стоят четверо. На них свыше нисходит свет. Кто они? Что они? Зачем они вместе? Почему их четверо? Может быть это четверо евангелистов, может быть это олицетворенные четыре состояний природы… О таинственном значении четырех автор умалчивает, так же как предание умалчивает о таинственных древних камнях – о Стоунхедже. О том, кто, когда его построил. И зачем искать разгадку, если свет спускается с неба? (Художник знает о том, что в старину каббалистов премировали не за ответ, а за правильно поставленный вопрос…). Стоунхендж на этом полотне не стоит на земле, он парит в воздухе. Каменный мир – мир земной, несется под огнем солнца. В центре композиции — фигуры в струящихся белых льняных одеждах. Ореолом им — мерцание святости. По признанию автора, имелись в виду льняные одежды Библии, одеяние Аарона. Мы помним и о том, что Стоунхедж – духовный ориентир, имеющий астрономическое и астрологическое значения. Еще раз настоятельно напомним, что Небо – особый и непременный образ всего творчества Ю. Авалишвили.

Так художник говорит о том, что мир сверхмногогранен и сверхмногомерен. Такое ощущение пространства удивляет зрителя, завораживая и, заставляет  наблюдать внутреннюю жизнь этих прихотливых движений. Движения в небе пространственных плоскостей видятся и как движения света и облаков…

«Пересекаемое пространство или полет чайки» (2003). Этому холсту свойственна дробность изображения. Чайка, которая пронзает бег жизни, распластав крылья по всему пространству, сверху до низу – преодолевает в полете само время. Она объединяет Небытие и Бытие. Но образ чайки не столь проявлен, видна прежде всего человеческая фигура, вверху небо. Автор говорит: «Чайка – она везде, потому что она отказалась от своей сути. Это сущность, которая вышла из формы, отказалась от формы, стряхнув с себя тяжесть материи. Внизу – кристаллы и треугольники. Чайка же видна по-настоящему только автору».

Сильнейшая работа – «Развернутый мир или шаги Моисея» (1992). Тут — тяга к тому, чтобы объять необъятное, побывать взглядом во всевозможных плоскостях. Из прошлого в настоящее появляется совершенно реальный образ, живое, если не сказать живейшее лицо Моисея, обрамленное его одеянием — черным капюшоном. Золотой посох – в невидимых нам руках – прорубает себе путь в современный город. Город нереален, город нарисован на ветхой, легко рвущейся бумаге. Этот город – декорация, в ней окна дома, перемежающиеся многомерными плоскостями, которые существуют поверх окон, архитектурных деталей и монсард… Моисей идет через эпохи, раздвигая тенета времени живым золотым легендарным жезлом, увенчанным драгоценным камнем. Жезл во истину красив. Он – ключ пространств. Боль всепознания в глазах Моисея, он принес скрижали Древнего Завета с горы Хариф, он же проклял народ свой, он же дал своему народу надежду, на приход в будущем истинного Мессии. Это путешествие по измерениям – земным и небесным. Моисей побывал в средневековой Европе, о чем говорит изображение замка, видное в центре холста. Он дошел до наших дней: тому порукой современные архитектурные детали. В левом нижнем углу – осыпавшийся желтоватыми песчинками песок времени. В этом полотне – наблюдается большое разнообразие по цветам – от розового до изумрудного и от темно-зеленого к черному, и спуск в красное и белизну… Мощное эпическое начало, основательная мистико-смысловая наполненность – неотъемлемые качества этого масштабного холста.

Устремленность в будущее – надежда на проявление света истины — одно из основных направлений метафизического поиска всего творчества Юрия Авалиашвили.

Во многих работах Юрия есть эта пронзенность лучами света.

«Вхождение» (1993). Панорамная работа, в центре которой вечным Божественным символом – Иисус Христос.  Очень своеобразно распределено пространство, небесным ирреальным веером, в котором узнаваемы архитектурные детали римского собора св. Петра. Юрий объяснил, что здесь выражена идея Второго Пришествия. Христос должен, по Библии, спуститься в Иерусалим. Он сказал —  «Когда я приду с края до края земли — узнаете об этом». Изображены детали Храма, построенного Микелеанжело, а не Иерусалимский храм. Почему именно он? Да потому, что Юрию именно этот храм близок с детства, он вдохновляет его невероятно гармоничными пропорциями. По его мнению именно этот храм работает как с сознанием, так и с подсознанием. Невообразимой глубиной выворачиваются истины, раскрывающиеся в Прекрасное. Гений человеческий здесь превзошел архитектурные формы, и это уже не храм, который воспринимается одной скульптурой, или декоративными элементами. Гармония храма уже за порогом земного. Естественно, она высоко и мощно вдохновляет. Тайна этого храма не в том, что в нем есть великолепие скульптур, а в том, что он может раскрыться навстречу Вечности, быть веерным ореолом образу Христа, он – центр поклонения человеческого Величию Божию. Юрий говорит о «Вхождении» — «В этой работе моя задача – свести естественную мозаичность, дробность изображения к единству, в которое бы улеглись грани внутреннего созерцания». Христос в «Восхождении» у Юрия — бел в белых одеждах… Он явлен в квадратурах «облацев» из белого пространства. Все, что в нем и за ним – Белое… Он – духовных центр картины. Юрий говорит — «Я бы хотел создать свою собственную трактовку Вечного Образа, вплетенного в дробно-пространственные миры». В гамме неба очень красив контраст изумрудного и фиолетового.

В этой работе проявлена такая черта изобразительного искусства, как фресковость. Она столь похожа на фреску, что и могла бы стать фреской в каком-нибудь современном католическом храме. Например, Польше, где столь много новых костелов современной архитектуры, или любой другой европейской стране… Образ Христа дан как в куполе миров и измерений. Он приходит от Креста, из пересекающихся пространств, разрывая эти пространства…

«Воспоминание о будущем» (1996) Эта работа – реквием по отцу художника. Если ее сравнить по мощи с музыкальным произведением, именно реквием, мощный, органный. Но кроме органности – большая теплота, любовь, искренность. Образ отца теплый, человечный. Он при жизни был по специальности инженер мостов и тоннелей, зодчий, мостостроитель, большой поклонник классической архитектуры Потому на портрете полный жизни взгляд, какой и был у отца при жизни. Он спокойно сидит, подперев щеку рукой. Юрий говорит, что – «Отец смотрит в мир с сожалением и на меня с надеждой…».

Его облик – не менее живой, чем у Моисея на холсте «Развернутый мир или шаги Моисея». За плечами отца – детали классической архитектуры и, уже знакомые нам по другим работам, лепестки других измерений. На заднем плане картины — гордый лев, пожирающий змея. Изображена здесь победа над черным началом. Зло – соблазн и грех побеждены гордым львом огненного Достоинства. Такой символический смысл этой фоновой аллегории.. И – за плечами отца, как во сне, проглядывает и фрагмент зелено-золотого горного пейзажа.

К характернейшим работам художника мы относим его «Единство», где он создал — библейский образ Духа, души, и тела. Тело держит душу, душа держит Дух. Как можно было эту сложную триаду художественно выразить? — Латиноамериканского типа обнаженная девушка держит на руках, бережно, свою, еще более маленькую сестру, которая исключительно похожа на нее, и не даром. Художник поясняет, что это ее душа, у которой, в свою очередь, на руках, между ладонями (одна снизу, другая сверху), еще одна, совсем уже маленькая девочка – это ее Дух, самая сокровенная часть человека. И все это и есть – Единство, в широком жизненном и тайном смыслах этого емкого слова… Тут явлена единосущность трех составляющих начал, человеческих ипостасей, на сей раз выраженных этим многомерным женским юным образом. Девушка пришла к нам как бы в астральном прозрачном яйце. Вспомним сходный мотив в «Диалоге». Только по шару ходят цветовые инфлуксы, символизирующие пространства и природу земную, и не видны так явственно континенты… Конечно это сложный образ –– тут то, что было, есть и должно родиться!

Произведения Юрия Авалишвили опубликованы в множестве международных каталогов, собравших под своими обложками наиболее заметные авторитеты современного изобразительного искусства. С работами Юрия разных лет знакомят: «Искусство России» (2002, 2003, 2004), Артиндекс» (2006), «Современный русский реализм» (2003), «Реализм XXI века. Живопись» ( 2004); Каталог выставки «On The Wall», Лондон, (2004); Каталог «FYR arte contemporanea Premio LEONARDO DA VINCI», Италия, Флоренция;  «100 сontemporary international artists»; (2007). Каталог 11-й выставки Коктебель-Карадаг; каталог «Творческого союза профессиональных художников» (2008). Год от года количество изданий где отражается разнообразно емкий путь художника возрастает также как и его участие в персональных и коллективных выставках. Назовем среди них, в первую очередь, его успешные выступления с целым рядом работ в крупнейшем Российском выставочном зале в Манеже, в центральном доме художника, в Лондонском выставочном зале «Olympia Grand Hall» (2004) и т.д.

Возможности Юрия Авалишвили как портретиста поистине огромны, как и опыт в написании отображений лиц и обликов человеческих. Героями его портретов становились и представители бизнес-элиты, так и друзья-художники, и, не менее того характерные лица, в которых он нашел интересующие его черты.

Когда Ю.Авалишвили создает пейзаж, он умеет внести в него ощущения богатства, роскошества, Природы. Это не говорит о том, что пейзажи его комплиментарны; нет, таково искренние видение художника. Он рисовал виды Версаля, и делал это в разнообразной палитре, с ощущением цветовой пространственной полноты и затаенности, ощущения  некоего таинства, исходящего от деревьев, садовой постройки, растений.

Художник проявил свои возможности рисовальщика и как иллюстратор, создав большие циклы  графических рисунков к исторической образовательной серии книг Татьяны Семеновой «Фаэтон». Иллюстрировал он и многие другие издания …

Как мы видим, Юрий Авалишвили состоявшаяся и многогранна личность в изобразительном искусстве XX-XXI веков, уже оставившее основательный след в хронике культурной жизни России и зарубежных стран, где с выставками не раз  побывал он и его талантливые и разнообразные творения, создавая которые, он не забывает про Лучистое Небо, про духовные основы жизни, которые он несет в духе своем, в своем сердце…

 Станислав Айдинян,
вице-президент Творческого союза профессиональных художников,
член правления Международной ассоциации содействия культуре,
член Союза российских писателей.