Александр Сенкевич — книга «Семь тайн Елены Блаватской»

Александр Сенкевич написал книгу «Семь тайн Елены Блаватской», страницы которой ярко обращены к судьбе заметнейшей интеллектуалки-мистика ХIХ столетия. Создательница грандиозного по охвату, для многих спорного и даже опасного многотомного труда — «Тайной доктрины» была, как известно, также автором знаменитых и весьма странных для многих индологов записок о путешествии по Индии – «Из пещер и дебрей Индостана», и еще целой эзотерической библиотеки разных по времени написания статей и поэтико-инспиративных откровений, как «Разоблаченная Изида». Цель большинства ее писаний — показать развитие человека, религий и цивилизаций в их единстве, от древнейших, магико-мистических корней до последних, ей современных шагов развития науки и философии. Елена Писарева, биограф Блаватской и переводчица ее сочинений с английского языка, на котором написаны большинство ее трудов, писала: «…Елена Петровна неустанно призывала к духовности, к освобождению мысли из под гнета внешних форм, к широкой терпимости, к осуществлению единства и братства между людьми и народами; с пламенным энтузиазмом утверждала она божественность человеческой природы и возможность общения с высшими мирами; с неукротимой энергией боролась она с заполнившим мир материализмом и со всем , что угашает дух…».( Из предисловия к кн. Е.П.Блаватской «Из индусских сокровенных писаний» М, 1991, с.3 ). Это мнение преданной сторонницы. Были и, напротив, убежденные противники, разоблачители, хулители.
О ней, несмотря на личную симпатию, целую разоблачительную книгу написал Вс.С. Соловьев, известный беллетрист своего века, назвав ее «Современная жрица Изиды: мое знакомство с Е.П.Блаватской и «теософическим обществом», вызвавшую отповедь В.П.Желиховской — «Блаватская и современный жрец истины. Ответ г-жи ИГРЕК г-ну Всеволоду Соловьеву»… В.П.Желиховская, родная сестра Блаватской, оставила также о ней свидетельство «Радда Бай: правда о Блаватской».
Из литературы последнего времени стоит назвать книгу Мэри Нэф «Личные мемуары Е.П.Блаватской»(М., «Сфера», 1993), в которой основная опора – биографические фрагменты, почерпнутые из писем, интервью, книг, статей, воспоминаний людей, Блаватскую знавших… В основном М. Нэф интересовал фактор личности и феноменальных проявлений  «Е.П.Б.» — так называли Блаватскую близкие ей современники… Существенно также издание Сильвии Крэнстон, НРВ, «Е.П.Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения при участии Кэри Уильямс ( Рига-Москва, 1996 ). Основателен краеведческо-биографический труд, существенно дополняющий представления о родственном круге «Е.П.Б.» – книга Ольги Богданович «Блаватская и Одесса» (1998).
Но охватить взглядом хоть часть существующей на многих языках мира целой библиотеки, необозримого рукописного и типографски осуществленного собрания невозможно, миллионы слов брошены к подножию ее несуществующей могилы, ибо прах Блаватской был разделен после ее смерти (в 1891 году) натрое. Согласно завещанию, урны хранились – в Адьяре, в Индии, в Нью-Йорке в США, и в Лондоне, в Англии.
«…Эти урны будут стоять в ее личных апартаментах, там, где она жила и творила, и эти комнаты останутся нетронутыми и необитаемыми. Ее последнюю волю, конечно же, исполнят. Вспомнят, она убеждена, божественные слова Кришны из «Бхагавадгиты»:
Мудрые не оплакивают ни живых, ни мертвых. Никогда ни я, ни ты не переставали существовать, ни эти правители людей; также в будущем никто из нас никогда не перестанет существовать» (с.373). Эти строки приводит Александр Сенкевич в его новой книге.
Нужно ли было при огромности литературного обрамления этой судьбы, создавать о ней, о Блаватской, еще одну книгу?.. Автор – доктор филологических наук, ученый, ведущий сотрудник Института мировой литературы им. Горького, но он и поэт, автор сборника «Случайная игра», поэт одаренный, неожиданный, темпераментный, многосмысловой. По моему убеждению, это и определило успех «приближения» его пера к Елене Блаватской, к ее образу и к теням ее, оставшимся в жизни, во снах, в литературе и памяти человечества.
Александр Сенкевич, как и Мэри Нэф, с ее «Личными мемуарами Е.П. Блаватской», избег соблазна написать о своей героине монографию. Ему удалось безо всякой панегиричности создать эссеистическое повествование о ее личности и судьбе, своеобразное поэтико-психологическое исследование, в которое он вплавил огромное количество сведений, почерпнутых из многоязычных и разноголосых свидетельств его пристрастных или стремящихся быть объективными предшественников. Это опыт эстетического подхода к биографии, подобный блестящим художественно-биографическим опытам Андре Моруа и, во вторую очередь, Эмиля Людвига. И, кроме прочего, книга написана богатым, насыщенным языком, а красноречие в наши дни вообще редкое качество, начавшее свой уход с тех пор, как было предано забвению само понятие «словесность»…
Вызовет ли эта книга возражения у тех, кто способен воспринять лишь идеализированный образ?.
Тем, кто нуждается исключительно в залакированном, комплиментарном портрете, стоит читать только сочинения, подобные очерку Елены Писаревой (Е.П.), опубликованному в «Вестнике теософии» ( 1911, Вып. 2 )
«Блаватскую не стоит приукрашивать, создавать ей ореол святой. Не была она ни шарлатанкой, ни совершенной девой. Она и своих «махатм» не оделяла божественными качествами. Она простодушно говорила что думала, фантазировала как умела и бесстрашно отправлялась в любую глухомань, одна или со спутниками, туда, куда ее звал ветер странствий…» (с.13). – вот один из камертонных лейтмотивов книги.
А.Н.Сенкевич, проходя вместе с Е.П.Б. по ее жизни, не избегает «острых углов», не затушевывает прегрешений своей героини. Другое дело, что в его книге нет нарочитой и обязательной тяги к раскрытию «темных» и «грязных» пятен в создаваемом им curriculum vitae*.
(* жизнеописании — лат.)
Книга тактично передает и покаянность героини и положительные стороны ее характера. То речь ведется с дистанции, мы издали наблюдаем за ходом этой судьбы, потом максимально близко приближаемся к «бытию и быту» Елены Петровны, оказываемся во вспененном водовороте, и снова отходим на «безопасное» расстояние на котором, как с высоты придорожного холма, видны столбовые версты фактов, лиц, перемещений.
Но подлинной, истинной удачей книги является попытка художественной «реконструкции» внутреннего мира Е.П.Б., — образно-поэтическое воссоздание ее снов, видений, — попытка достаточно убедительная , подойти вплотную к подсознательной жизни той, которой от природы была дана возможность вступать в контакт с инореальностью и далеко не всегда безопасными для нее существами иного мира…
Сенкевич не скрывает и то, что видения Е.П.Б. бывало, носили инфернальный характер, — «В душную каирскую ночь ей приснился кошмар. Будто дьявол ввел в заблуждение ее чувство неосознанной силы. Он превратил ее в смерч, и она вздымала морские волны, топила суда, крушила людские жилища, сносила горы и подрезала под корень вековые сосны, и они ложились на землю, как ровно скошенная трава…» (с.119).
Е.Блаватская не раз стремилась, и книга о том свидетельствует, изменить свою судьбу, бороться за свое место под солнцем – она сама писала: «Колесница не может катиться на одном колесе, так и судьба терпит неудачу, пока сам человек не начинает помогать ей» ( «Дельфис», 1996, №3, с. 14). Однако колесница ее собственной судьбы больно подбрасывала ее на жизненных ухабах, ужаснейшим из которых была смерть ее незаконнорожденного болезненного сына Юры. Она отрицала свое материнство, представляла его усыновленным. По мнению А.Сенкевича – «…своего ребенка она любила трепетно и самозабвенно, и его преждевременный уход из жизни породил в ней то зло, которое впоследствии дало о себе знать… С его смертью она словно перестала повиноваться нравственным законам… » (с.381).Это, пожалуй, наиболее «человеческая» из тайн Е.П.Блаватской. (Заметим в скобках, что случаи, когда матери, потеряв своих детей, теряют и веру в Бога, как мы знаем, далеко не единичны). Вторым по силе страшным ударом была смерть ее гражданского мужа, оперного певца, Агарди Митровича, который погиб в волнах при кораблекрушении, спасая ее…
А.Н.Сенкевич показывает человеческую трагедию Е.П.Б., боль и страдания женщины, которая при всех ее заблуждениях не имела злых побуждений – сама была несчастной, одинокой, неприкаянной. Жизнь и деяния ее были полны контрастов, да и высказанный ею афоризм – «Свободен лишь тот, кому покорилась империя его собственной души», вряд ли Еленой Петровной без серьезных оговорок мог быть применен к ней самой. Сколь ни старалась она ввести свою жизнь в спокойное, размеренное русло, ее собственный темперамент, собственная энергия вновь пускали жизнь вскачь… Об этом последнем ее качестве свидетельствовал и встречавшийся с нею ее современник, Чарльз Джонстон, который писал о своей встрече с нею весной 1887 года: «Воодушевившись, Е.П.Б. была подобна стремительному потоку, она просто сметала каждого, оказавшегося на ее пути, и ее огромная сила чувствовалась всегда, даже когда она болела и страдала или по каким-то причинам впадала в уныние. Я никогда не встречал такой колоссальной личной энергии. Она сама была иллюстрацией своего учения о божественном происхождении воли…» ( в кн.: Е.П.Блаватская Избранные статьи. Ч. 1, М., «Новый акрополь», 1994, с.17 )
В книге «Семь тайн Елены Блаватской» затронуто тайн значительно более чем семь. Сколько их было в судьбе героини, в ее жизни, в скитаниях!.. Проникая под покровы, автор, тем не менее, не ставил своей задачей детально и углубленно заниматься «боговоззррением» и детальным разбором теософского учения Блаватской. Приведу лишь один из важнейших моментов, говорящих о том, что не оставлена за бортом и эта тема — «… Закон воздаяния , закон причины и следствия, или Этической Причинности, по мнению Блаватской, — единый Вселенский Закон, правящий безошибочно и вечно. Блаватская пыталась создать у своих читателей впечатление, что именно она — тот великий религиозный реформатор, который с помощью «махатм» синтезировал наилучшим образом противоположные духовно–религиозные традиции.
В действительности же индусско–буддийская и христианская системы духовных ценностей абсолютно не сходятся друг с другом. В христианской системе выстраиваются перспективные ряды, так или иначе связанные с его центральным евангелическим парадоксом – смертью и воскресением Иисуса Христа. На этот парадокс нанизывается множество образов. Нельзя также не упомянуть о евхаристии – этом символе христианского братства. Но следует помнить, что в таком единстве христианство сохраняет, бережет индивидуальности разных людей. Миф Троицы формулирует этот мистический парадокс, соединяя трех в одно целое. Любовь в христианстве – божественный принцип, коррелят жизни Бога. Разрушение эгоистического начала — необходимая предпосылка расширения связей между людьми. У Блаватской, несмотря на ее постоянное обращение к христианской проблематике, мифам и символам, ориентации совершенно иные. Ее формула: одно «я» должно забыть себя для многих «я». В таком подходе к личности сама личность исчезает, перестает быть единицей бытия.
В христианстве центральным символом является усыновление людей Богом, в теософии – «утерянное магическое слово», то есть постижение и обретение тайны жизни, тайны Христа посредством эзотерических знаний. Опыт христианской веры утверждает неустранимость тайны: вера есть тайна общения с Богом или, точнее, общение с тайной Бога. Устранить тайну означало бы устранить Бога».( с.261).
Скажем в заключение, что книга А.Н.Сенкевича ориентирована на самого широкого, пусть и достаточно начитанного читателя. В ней нет ни нарочитой усложненности, ни навязчивого желания непременно поражать, «сенсационировать». Личность Е.П. Блаватской этого не требует. Она и так ярка, многопланова, неоднозначна и для многих заманчиво-соблазнительна, чтобы «усиливать» искусственно интерес, ею вызываемый. От книги трудно оторваться, исключительно занимательным текст делает совершенно естественный, свободный и культурно оснащенный талант повествователя, которым, несомненно, обладает автор.

Станислав Айдинян,
вице-президент Российско-итальянской Академии Феррони