Во все эпохи жизни человечества, во всех народах и расах жили люди, поднимавшиеся на высокую ступень развития. Созидая в себе храм духа, такие личности проходили жестокие испытания, многие из них становились достойны Мудрости Земли лишь после того, как заглядывали в лицо смерти. Принадлежа к разным исповеданиям, они делали единое дело — посылали в ауру Планеты высокие токи мыслей — будили творческий импульс в существах, поддерживали эволюцию, гармонизировали человечество в отношении Космоса. Совершали они чудеса, преобразуя природу, ведомы им были молитвы и мантры, достигающие иных миров.
Их жизни — легенды, их воплощения – тайны.
«Мистерия Христа» написана от лица одного из них — от имени великого посвященного, Фалеса Аргивянина. Кто он, автор «таинственной были»?
Когда несколько лет назад судьба одарила меня машинописными листами «Мистерии», вопрос о происхождений ее был тёмен. Молчали энциклопедии, молчали эзотерические источники. Был первоначальный ложный соблазн отождествить Фалеса Аргивянина с Фалесом, гражданином милетским, финикийцем по рождению, античным философом и магом, получившим посвящение в Египте…
Но, через годы, приехав в город у моря, в Одессу, я спросил одного исключительно умного знакомого мне человека, Льва Галицкого, не известно ли ему .имя Аргивянина. Я спросил его, как безуспешно спрашивал многих знающих и, нежданно, получил ответ:
— Это Георгий Осипович Вольский. До революции — редактор одной из газет в Одессе – точнее газеты «Одесский гудок». Внешне очень схож был с Максимом Горьким. В прошлых воплощениях он — Фалес Аргивянин.
И знакомый мой, лукаво блестя совершенно финикийскими глазами, рассказал то немногое, что известно ему было о Фалесе-Вольском.
Вокруг Вольского существовал неширокий круг людей, имевших эзотерические способности, среди этого окружения была его сестра по духу — Анастасия Васильевна Теодориди.
Вскоре после революции Вольский был арестован и приговорен к расстрелу, но вызволен не без участия скрытых сил. После спасения из тюрьмы оставаться на легальном положении не мог и стал жить тайно у Анастасии Теодориди, квартиру ее он покидал только ночью. В вынужденном домашнем заточении медитативно углубляясь «на сеансах» в инобытие, Вольский становился Фалесом и, записывая свои инспирации, создавал мистические тексты. Так была, скорее всего, написана или продиктована им Мистерия Христа».
Человек с финикийскими глазами, раскрывший мне тайну Фалеса-Вольского, познакомил меня в Одессе с женщиной, в которой твердость, волевое начало сочетается с верою в иные миры; ее стремление — духовный путь Шри Ауробиндо. Она в молодости близко знала духовную подругу Аргивянина — Анастасию Теодориди. Теодориди преподавала в консерватории, а потом и на дому вокал, и несколько учениц были всегда близ нее. Среди нескольких и та, которая — через годы — дополнила мое представление об Анастасии Теодориди и о Фалесе.
Анастасия Васильевна оставила по себе воистину высокую память. Достаточно сказать, что когда Теодориди узнала, что одна женщина больна душевной болезнью, то дала ей две недели носить свою ночную рубашку. Больная выздоровела — столь сильна была в Теодориди связь с Космосом, столь гармонично было свечение ее ауры, целебно преобразившее заболевшую.
Посторонние не догадывались о высокой внутренней работе, которую вела Теодориди. В те маловерные и агрессивно-материалистические времена все подобное воспринималось как «враждебная пролетариату» фантастика. По традиции оккультистов, Теодориди занятия свои дердала в секрете, но часто она как бы оключалась от этого мира, уходила — даже в присутствии учениц — в «дремотное» состояние. Ученицы не знали, что учительница их — они называли ее «Мама Настя» — в этот момент посещает иное бытие, находится за порогом земного, зримого.
«Как трудно жить сразу в двух мирах!» – как-то вырвалось у нее. — Чудит! — думали молодые, жившие на фоне «строительства новой жизни».
В глазах Анастасии Васильевны, какой запомнили ее ученицы, был неземной, непередаваемо-воссиянный свет, но лишь посвященный узнал бы в ней женщину, которой открыто многое.
Фалес, спрятанный в ее небольшой квартире (и там же умерший), прожил до начала 1930-ых годов, вел духовную работу, диктовал тексты, отмеченные гностической интуицией. В тетрадях Теодориди, их сохранилось совсем немного, — инспиративные тексты, посвященные кабаллистической и теософической интерпретации преданий. В работах этих Фалес очень интеллектуально объемен, возвышен.
Вместе с Теодориди Фалес подверг медитативной сущностной дешифровке тексты Библии и, подобно Фабру де’Оливье, дошел до высочайших символических смыслов Великой мистической книги.
Однако Фалесу и Теодориди было дано понять, что опасны людям знания, которые — если попадут в руки недостойных – могут послужить в во зло; их направят против нашей планены. По обоюдному решению уже созданный комментированный «перевод» был сожжен.
Когда Фалес-Вольский ушел из земной жизни, он все равно — в тонких мирах — продолжал общение с Анастасией Теодориди — додиктовал незаконченную при жизни его работу и писал потом медиумические письма к духовной подруге. В одном из них слова: «Суд произошел на горе Сионе. Все взвесили и слово изреклось. Да будет ей в смерти бессмертие».
И — как по решению высшему — в 1958 году Анастасия Теодориди очень осмысленно покинула эту жизнь: она прошла с певицей, ученией всю «Травиату», потом легла, до вечера пролежала, обратилась к подруге- «Я буду умирать, ты не волнуйся, я тебе все сказала». Ночью она тихо и сознательно отошла в мир духа и света».
Хочется склонить голову перед могилой этой достойной женщины и, в память ее, обдумать духовный труд брата ее по духу — Фалеса Аргивянина.
«Мистерией» труд этот явлен не в средневековом значении слова. Это не только «духовная драма» но, в мистическом смысле, Мистерия – это действо и состояние, когда сознание человека, расширясь, вмещает суть мира. Мышление раскрывается в космос и в откровении осознается теургическое единство Вселенной (Ст.А). В этом смысле — в смысле личного тайного откровения, для того, кто мистерия пережил, она — «таинственная быль», быль глубочайшего приникновения к тайной истине, но не Евангелие, которое — «благая весть» от апостола, ученика Иисуса Христа, весть о жизни Христа и о его учении. Будет в заблуждении тот, кто «Мистерию» Фалеса Аргивянина воспримет как еще одно позднее апокрифическое Евангелие.
В тетрадях Теодориди упоминаются европейские оккультисты — Эд. Шюре, автор «Великих Посвященных», Крыжановская-Рочестер, автор многих оккультных романов, В. Шмаков, автор книги об Арканах Таро, но у Фалеса были и другие высшие авторитеты, среди которых, конечно — основатель антропософии, известный учитель Европы — доктор Рудольф Штейнер.
Как мы знаем из биографии Рудольфа Штейнера, он в торжественном акте внутреннего сознания предстал перед Мистерией Голгофы — и это определило дальнейшее развитие его личности и созданного им учения. Перед тем же внутренним событием, но по-другому увиденным, предстал и Фалес Аргивянин.
Однако со Штейнером у Фалеса-Вольского не сходится взгляд на Люцифера, падшего ангела-землестроителя. По Штейнеру Люцифер стремится превратить человека в пылкое, своенравное существо. Другой дух отрицательный — Ариман делает человека закоснелым, отверделым душою, холодным, рассудочным. Этим двум «крайностям» противостоит — во все эпохи человечества Высшая сущность – Сила Любви Космической, то есть сам Иисус Христос.
Таким образом у Штейнера Люцифер — деструктивный дух, действующий рука об руку с Ариманом. У Фалеса — напротив – Люцифер тайный сотрудник светлых, благих иерархий.
Фалес пишет не только о падении, но и о духовном «воскресении» Люцифера.
По Фалесу Люцифер в начале сотворения Земли вместо «да будет свет» — то есть «Да свершится все по законам Божьим», сказал: «Аз есмь свет» – то есть: » Я — свет». И во тьме первоначальной зародилось разделение на Альфу, то есть «я» и на «змея», то есть пол. Так Люцифер внес в развитие Земли дисгармонию, но потом, ракаявшись, поняв свою ошибку, стал добровольно преображать Землю. Остановила его падение Великая Мать любовью космической. Она разделила жизнь человека на две половины — на сон и жизнь, (причем сон здесь означает также и смерть). И через сон стала питать человечество высокими творческими энергиями. Именно с тех пор люди, чувствуя двойственность своего существа, стремятся преодолеть разделение, соединив оба состояния — сна и жизни, жизни и смерти в своем «я», то есть исправить ошибку Люцифера. Путь к исправлению ошибки один — Космическая Любовь.
Итак, Люцифер был прощен, но он, сын Любви, не захотел, чтоб все, им созданное, погибло в очистительном космическом огне, и остался со своими творениями, «чтобы в семени разделения горел маяк вечности» — Он сам обрек себя на «исправление» своего творчества. Как говорит Фалес, этим актом Люцифер связал себя с Христом и с этого началась созидательная работа его на планете. Он стал осуществлять совершенствование человеческого разума, но «сьн его», его «падшее слово» — Ариман, сущность, которая осуществляла в человечестве работу пола, после пришествия Христа не пожелала следовать за Люцифером, «отцом» ее, а пожелала стать сама правителем «новосозданного космоса физического».
Так как акт полового сношения был в «ведении» Аримана, Ариман через единения тел мужчины и женщины стал похищать «огонь», творческую силу с Неба, это давало ему энергию для жизни сознательной в мире материи. Не Люцифер; а Ариман и является, по Фалесу, «князем мира сего». Ариман, в отличие от Люцифера, не прощен, потому, что ведает, что творит. Люцифер же был прощен по его неведению и стал в результате жертвы своей эволютивен. Но Ариман остался наоборот, инволютивен, поскольку не пожелал участвовать в деле созидания, в гармонии Божественной.
В одной из продиктованных рукописей, записанных рукою Теодориди, Аргивянин через образы Люцифера и Аримана, при помощи такой символизации — описывает духовные процессы сотворения и развития Земли, исследуя их. Его мысль возносится в сферы, трудно передаваемые человеческим языком, ибо, как говорит он: «В мирах и в жизни высших существ нет времени и пространства. Там все в одном: время и пространство, прошедшее и будущее, настоящее, все слито воедино». Вот почему, по Аргивянину жертва Люцифера началась одновременно с его падением.
Человеку, изучающему тайные науки или, как говорил Р. Штейнер, «Тайноведение», трудно не оценить гностическую смелость откровений Аргивянина, развивавшего традиции розенкрейцеров.
Мне пришлось обстоятельно остановиться на «аспекте» Люцифера не только потому, что он, «аспект» этот, — ключ к пониманию мировоззрения Вольского-Аргивянина, но и потому, что без минимального углубления в сей вопрос будет непонятна глава-новелла «Воскресение Христово», где перед глазами посвященных является Люцифер, приветствующий воскресение Сына Божьего.
Скажу попутно, что не следует, читая главу «Балкис, Царица Савская», отождествлять поднявшегося из недр материи Владыку Хаоса, Бафомета с Люцифером или Ариманом. Они сущностно близки, но не тождественны. Соответственно Агни-Йоге — в Космосе происходит извечная борьба иерархий светлых сил — разумного творчества, Теоса, света, с противостоящей свету духовному материей — необузданной, грубой стихией, чья слепая сила стремится поглотить и уничтожить достижения эволюции. Однако Свет всегда побеждает Тьму, Хаос. Но учение о Свете и Тьме, Теосе и Хаосе повествует о битвах необозримого Космоса, а учение о Сатане и Люцифере касается только нашей Земли. Так что Бафомет — это отрицательный принцип Вселенский, Космический. По закону подобия, выраженному Гермесом Трисмегистом, конечно и на Земле, как части Космоса, существуют силы ему подобные…
В главе-новелле «У подножия Христа» Господин Материи, непроявленной в духе, просит примирения с Христом Распятым! Результатом Великого примиряющего таинства возвышается — рождение нового Архангела. Отрицательное Сверхсущество на глазах посвященных стало слугою эволюции и сползло с холма тело обезглавленного змея… Тут Фалес Аргивянин снова следует розенкрейцерским традициям -«Мужское посвящение, — записано в тетради, — это змей, кусающий свой хвост — До Христа, а приход Христа отсек голову змею и тем самым слился с Отцом в мирах физических, т.е., «взял разум земли, мужчины и открыл его .магический круг вверх в мир эфирный, где и должно произойти начало слияния Мужского и Женского в одно целое.
Идее этого слияния, по Фалесу, и служил Люцифер. 0н должен подготовить человечество к тому, чтобы мужской разум, по пути познания все разрушающей, перешел в сферу синтеза – в сферу матери, в сферу женского посвящения. Женское же посвящение, навстречу мужскому «преображает земное тело женщины, рождает Сына и Отца в материи и, слившись с ним, дает возможность родиться Софии». То есть, другими словами, озаренное космическими лучами сознание расширится и станет пребывать в вечности, разобьет оковы материи.
Центральный после Христа колосс «Мистерии» — идея и образ Матери всего Сущего, Вечно Юной Девы-Матери, проходящей зримо к незримо — по всем главам-новеллам.
Лик Девы-Матери явлен под разными обликами божественности — обликом Изиды, богини Египта, под обликом «дочери» ее, Афины Паллады Эллинской, это ее «узнает» Аргивянин в Матери Бога Распятого.
С точки зрения богословов-канонистов такая трактовка невероятна. Тем не менее, с точки зрения тайноведения, Бог, Абсолют, выделяет из себя Творческую Энергию, которая в проявленном мире становится Божественной Матерью Вселенной.
Агни-йога говорит о Божественной Матери: «Как и Творящий Логос, Божественная Матерь Мира является одновременно и принципом и сущностью. Как Принцип Она не имеет ни имен, ни форм, как Сущность Она имеет много имен и форм, ибо живет внутри всех вещей и является созидательницей каждой из них».
Бог в Боге — БОГ ОТЕЦ, оплодотворяет ДУХ СВЯТОЙ, то есть Бога в Природе и рождается БОГ СЫН — Бог Б Человечестве. Эта тайна зашифрована в имени божьем — ИЕГОВА (точнее, фонетически: ЙОДХЕВА). В древнем еврейском алфавите буквы имеют символическое значение и, соответственно, первая буква имени Бога — Йот — мужское начало, оплодотворяет женское начало, обозначенное второй в имени буквой — Хе, и рождается от них Вао, сына матери и отца. Последняя, четвертая в имени буква Хе означает реализацию всей триады в пространство.
Та же истина – в рукописи «Жизнь Святого Иссы», «наилучшего из Сынов Человеческих», тибетской версии христианства: «почитайте женщину, мать вселенной, в ней лежит вся истина Божественного творения » (ХII, 10).
Дева-Мать в «Мистерии Христа» склоняется в рыдании к подножию Распятия и в этот миг „…впивает в себя скорби и печали всего ею рожденного».
Много в Мистерии таинственных, величественных фигур. Принадлежит к сонму их Мельхиседек (в другой транскрипции: Эмельседек), библейский первосвященник, о котором существует ненемало преданий (Бытие, ХIV, 18). Он — тайный царь и отец Планеты, имя которому – Молчание. «Молчание» — условная формула розенкрейцеров». Кому Мельхиседека, владевшего тайнами аравийского сфинкса, открывали под именем Молчания, тот посвященный причислялся к людям, идущим к Христу.
Вообще писанные рукою Теодориди рукописи говорят, что «Мистерия Христа» на деле — повесть о посвящении Аргивянина. Люциферическое начало, которое он нес в себе, и которое холодом всезнания сковало сердце его, когда он сидел одесную Бога, это люциферическое начало работало на то, чтобы перенести Христа из сердца в разум, разум и сердце соединить на служение Благим силам Космоса. Фалес Аргивянин кажется гордым, но это не гордость, а воля… концентрированная воля, ведущая через миры.
«Принять Люцифера, — читаем мы в рукописи, — мог только разум сознательный. Такие отдельные разумы выращивались в храмах посвящения, заставляя на первой ступени побеждать пол – зверя. На второй ступени выпить кубок Матери, на третьей ступени осознать себя странником в Космосе. Наконец тебя, посвященного, допускали в Сад Магдалы, лицезреть Христа. Тут наступала великая минута выбора сознательного дальнейшего пути. И тут скрещивались все дороги. Одни, истомленные и жаждущие Любви, складывали свою мудрость к ногам Христа и шли за ним, но не имея мужества смотреть в глаза космической трагедии и быть сознательными участниками ее, предпочитали идти опять слепыми людьми — Христос тушил огонь мудрости и брал их за собой.
Но другие и таких было мало, подобно мне, Фалесу Аргивянину, узрев Хряста, понимал и смотрел в глаза Космической трагедии…» — вот так в записях открывается Фалесом смысл Мистерии, которая предстает повествованием о пути посвящения розенкрейцеров.
И еще порукой тому страница из «Воскресения Христа», где «Подняв Десницу, протянул Христос Ее по направлению к Люциферу, и вот над челом светоносного вспыхнул символ союза Света Первозданного с Светом Любви божественной — крест, увитый кроваво-красными цветами Жертвы Божественной. Стоит ли говорить, что «кроваво-красные цветы» — это розы на розенкрейцерском кресте? И Люцифер становится у Фалеса на высокое место в положительном ряду творческих сил духовного землестроительства (В конце-концов можно воспринимать это уверение как благое пророчество посвященного — как глобальную надежду на победу Добра в нашей части Космоса).
Мне кажется, что по Фалесу Аргивянину, традиция розенкрейцеров персонифицирует образом Люцифера некую тонкую «пограничную» силу меж добром и злом, меж Богом и Дьяволом. И если в древнем веровании персов — Ормузд — положительная эманация творящего Света, а Ариман – отрицание всего положительного и Ариман есть «сознание Ормузда в самом себе» — то Святоносный Армуст, над которым — Единый, Недостижимый Бог-Творец, несколько сходен с Люцифером. С тем Люцифером, которого мы видим глазами Фалеса Аргивянина. (Не забудем опять-таки о законе подобия Гермеса, говорящего о том, что силы Космоса подобны тонким сферам Земли).
Несамостоятельность Аримана, духа отрицания, утверждают многие школы и учения. Элифас Леви, виднейший из теоретиков магии, писал о дьяволе: «Для посвященных он (дьявол) не есть личность, это есть сила, созданная для добра, но которая может служить для зла, это есть орудие свободы. Они представляли эту силу, предшествующую физическому существованию, под мифологической формой рогов бога Пана; отсюда вышел козел шабаша — брат древнего Змия и святоносец или Phosphore, из которого поэты сделали ложного Люцифера легенды (Элифас Леви, «History», цит. по кн. В.Шмаков, «Великие Арканы Таро”, с. 361). И у Элифаса Леви есть более близкое Аргивянину высказывание: «О Люцифер, ты падаешь, чтобы подняться, ты вкушаешь смерть для того, чтобы лучше познать жиэнь» (Там же, с. 171).
Агни-йога утверждает и личность и отрицательное активное бытие Люцифера, которое не отделяет от какой либо другой отрицательной сущности. В этом Агни-йога более осторожна, потому что действительно, «победа дьявола в том, что он сумел внушить людям, что он не существует”. Ведь когда мы во что-то не верим, мы перестаем этого остерегаться и легче попадаем в тенета, расставленные многочисленными приспешниками тьмы. («Введение в Агни-йогу. Основы научного, философского, религиозного миросозерцания». Б.д.)
В рукописях Анастасии Теодориди — в одной из тетрадей — меня ждало совершенно уникальное открытие — небольшой отрывок из несохранившейся полностью (или незавершенной) еще одной части «Мистерии Христа». В ней — разговор Фалеса с Царем и Отцом планеты в Храме молчания. Эмельседек говорит Аргивянину о Христе: «Сын мой! Я знал, что Любовь Его безгранична, но понял я все величие Жертвы Божественной только в те минуты, когда, претерпев свои великие страдания, Бог кротко шел на Голгофу. Не смерть была страшна; Он умереть не мог. Но страшна была та великая бездна страданий, которая разверзлась над нами. Мы видели, как в момент его Воскресения целая цепь новых голгоф Его разворачивалась в бесконечности. Впервые ужаснулись мы той великой жертвы Любви, которую Он принес нам; руководителям человечества. Мы исполняли весь урок, данный нам на заре творчества, но наша работа показалась нам убогой, жалкой по сравнению с тем, что сделала Божественная Любовь».
И далее — в устах Эмельседека — покаяние за тщету всякого, даже высокого, земного величия перед Терновым венцом Христа. А потом должна последовать «минута четвертого посвящения», когда посвященные собираются в Храме Молчания, чтобы присутствовать при последней встрече с Воскресшим. — «До своего Вознесения Он придет к нам и принесет нам Новый Завет наш с Единым, ибо все, что сделано нами, закончено.
Фалес Аргивянин в ожидании явления Христа сбрасывает напряжение своей воли, ибо он понял, что воли у него нет, понял, что все время исполнял волю Распятого, и он вместе с посвященными должен «войти в жизнь космическую, а что значит там человеческая воля…»
Входят молча в храм «великие светочи» и «могучие умы», но мы так и не узнаем, как Учитель Мира пришел к посвященному, ибо на этой строке обрывается рукопись последней, незавершенной главы «Мистерии Христа».
Источник — текст изменен:
http://rumagic.com/ru_zar/religion_esoterics/argivyanin/0/j10.html