Пятая книга московского поэта, писателя, музыканта Лии Либеровой написана будто полуволшебными полуреальными-взблесками смысла. Говорить о каком либо сюжете в прямом и строгом смысле слова было бы насильственно. Сюжет здесь заменяют пунктиры-мотивации, скрепленные даже не образами, а надмирно-хрупкой, ломкой интонацией лирического «Я»— единственного постоянного действующего лица, единственной постоянно действующей маски, под которой скрывается поэт. Поэт-женщина, чья лирика не женственна в обыденном смысле слова, поскольку обыденных смыслов здесь нет и вообще не замечается — смысл предстает скорее прихотливой гаммой, чья природа скорее смыслозвуковая, Тут сущность искомую, осознаваемую с некоторым первобытным читательским ужасом, нужно искать в поле Игры в Бесконечность, в бесконечную словообразную вязь, разрушенную временами резкими, раздражающими ассонансами, а временами игра входит в поле нежности тонкого обретения гармонически стройной октавы, аккорда, вот нотами заиграло пространcтво, залучилась звездная кантилена, но снова демон оборвал нити, на которых висело столь причудливое по форме чувств словотканное полотно.
Прозо-поэтические пассажи Лии Либеровой сопоставимы по ее словам, и с поэтикой футуризма и со знаковой системой сюрреализма. Правомерно прибавить сюда также отдельные черты символизма, чтобы,.. опять-таки, не получить полного определения, что все таки эта смысломузакальная вербальная звукопись образов и словесных теней собою представляет…
Еще в первой книге Л.Либеровой есть строки: «Желанье быть, как ваза без цветов, / одна лишь форма, льющаяся / в солнца грани», иной раз именно такой поток смывает и уносит лирическое я в бурю нескончаемых вариаций. Поэт ощущает себя наполняемой формой,или, глубже —нотой — в той 1990-го года ранней книге, изданной «Прометеем», есть важное признание— «Я нота ля — простой камертон,/ музыка предметов, людей и / Сфер, не имеющих имен и границы» Вот важное признание, приоткрывающее полог.Кстати,за такой звуковой самоидентификацией скрыта тайна — В книге А.Цветаевой и Н.Сараджева «Мастер волшебного звона» нота Ля соответсвут первой ноте минорного строя, и черному цвету,то есть, пойдем дальше по аналогии — цвету ночного неба , цвету Космоса, запредельного Пространства…
Слух на мир, прислушивание стремит к запредельности слуха, к иным мирам, куда в ХХ веке по-настоящему высоко заглядывал, возможно, лишь Райнер Мария Рильке…Но в отличие от последнего Либерова не стремится к орфической звучности образов, ее поэтические полозья , запряженные в музыкальный ход вдохновения, не чуждаются самых низовых троп и перевалов. Ее образность бывает и заземленной, «по Вознесенскому», но чаще сопредельно словотворчеству, по Хлебникову, увлечение творчеством которого, дало по словам Л.Либеровой еще один шаг в самоосмыслении, в движении в глубь слова. А иной раз в замершую, остановленную в слове сновиденность. Последнее качество особенно присуще последней книге поэта, именно «Голубятне бога»,— на обложке, кстати, дано это, более поэтично краткое название…
Богова голубятня, где играют кларнеты и гобои,
Где голуби белоснежно резвятся облаков калачиками,
Дай мне, Боже, хоть одного с собою,
Чтоб он на земле воскрес
белым ручным и ласковым.
Кому не хочется из сфер поднебесных светлого духа хоть лучик в жизнь нашу, в которой с каждым годом все меньше крылатости…
Белый лети голубок
В небо лети голубое
Ах,если б крылья нам тоже пожаловал Бог,
Я б улетел за тобою…
Что на земля-зелена,
Что нам любимых объятья,
Здесь обретая свободу без края и дна
Мы с облаками как братья — так писал поэт, художник и бард Евгений Бачурин, чьи песни столь созвучны поколению Лиии Либеровой, нашему поколению. В них порыв ввысь, вдаль, к божественно-чистым пространствам Света. И свет того давнего настроя читается и здесь, меж строк, меж музыкальных затиханий и ассонансов.
В прозаической новелле «Голубятня Бога», в книге мотив названия повторяющийся, — кроме стихотворения есть и прозаическая «голубятня», поэт открыто размышляет о соотнесенности и взаимобытовании той грани, где реальность смыкается с вымыслом. Говоря о своем незенании, где же это происходит, Л.Литерова художественно следом за тем показывает — как… У нее даже проскальзывает определение происходящего, как «алхимического опыта». Предок В.Я.Брюсова, чернокнижник Яков Брюс был алхимик, создатель астрологического «Планетника». Говорят, предсказания погоды в нем напечатанные, актуальны и сбываются до конца нашего столетия.. Не только в семье Брюсова искушались порогом предела, звездным пространством — и поэтически и мистически…
Совершенно уместно, мне кажется привести здесь слова известного поэта, переводчика Ал.Мих. Ревича, сказанные на творческом вечере в Центральном доме Литераторов в Москве: Интересно, что он тоже упоминает Брюсова:.. «Поэзия Лии Либеровой — это именно не стихи, а поэзия, я называю это именно так, потому что стихи могут писать люди, не имеющие никакого отношения к поэзии. Поэзия Либеровой — это ее рассказ о маленьком мире — это ее микромир, но в нем отражается, как в капле воды большой огромный мир. Она рассказывает о своих потайных импульсах, видениях и снах. Когда Либерова начинает писать,она чувствует, как сам воздух, само Нечто прикасается к ней. Либерова воспринимает все явления совсем по-детски. Собствекнно это и есть настоящее, художническое восприятие мира.
В творческом почерке Либеровой весьма ощутимо течение по ассоциативным рядам.
Валерий Брюсов говорил — поэзия отличается от всего остального тем, что художник-поэт не знает,, чем он кончит, он иногда даже не знает, с чего он начнет. Для того, чтобы понять Либерову, необходимо затронуть ее прозу, проза наиболее ясно и отчетливо выражает ту систе6му мер, которую поэт воспринимает…
Например, опус «Голубятня Бога».
Я не могу назвать его рассказом, я не могуназвать его новеллой — это поэма о том. Как мальчик строил голубятню, а мама его очень переживала. Мальчик пропал. Казалось бы простенький сюжет.Голубятня до неба была достроена и голуби прятались внутри этой башни. Так вот этот рассказ и другие рассказы могут быть ключом для всего словесного творчества Либеровой..» Тут уместно дополнить Александра Михайловича., сказав, что тут очень важен момент, когда мать находит мальчика на даче, где он строит голубятню, но она более его не видит.Она только слышит его — он играет, как и в ее сне, на неведомом духовом инструменте. О неиссякаемая у Л.Либеровой Музыка! И он строит. Строит ввысь свои ступени . И только когда голуби выклевали уж оба ее глаза, она начинает видеть сына Видеть другим зрением. Он уже вознесся в другие миры. И приходит день. Когда башня начинает вращаться ,будто посмертный путь, в какой-нибудь средневековой мистической книге, и героиню сын щзабирает с собою в тот м ир,гдн — «Витька играет,голуби воркуют, и лестница отудовольствия кружится сама и кружит меня…Ничего не жаль…» — Вот где автору удалось подать руку универсальной обобщенности! Последняя фраза поэмы в прозе явно говорит нам, что предел пройден,что мы уже за вечным порогом. Это ее «Ничего не жаль» напоминает отдаленно, но глубоко другой, более давний и тонкий пассаж из русской женской прозы В 1915 году первую свою книгу ,«Королевские размышления», А.И.Цветаева заканчивает так: «Я приложила руку к груди Сеердце не билось. Так вот оно что…».
«У Либеровой, — продолжает А.М.Ревич, —неопосредованное, первичное восприятие мира, она выстраивает свою мифологию. Митфологемы, тио есть элементы могут быть разными.Причудлив, фантастичен, и потому сюрреалистичен мир Либеровой.Это человеческий мир,если его вывернуть изнутри, вывернуть наизнанку. Все это фантастическое видение странного мира. Что касается стихов Либеровой, они отличаются от того авангарда, который мы видим сегодня, от тех, кто называет себя концептуалистами,одним очень важным свойством. Это тот случай, когда с усложнением формы (по которой, собственно и развивался русский авангард, в отличие, например, от французского ) усложняется и мысль. Все мы знаем известное стихотворение Маяковского «Если звезды загораются…» Хоть одна звезда — вспомните Маяковского — в стихах Либеровой присутствует всегда».
Большое значение имеет для нас и мнение философа, переводчика ,поэта , Вл.Бор.Микушевича: «Либерова — удивительный,экзотический цветок сюрреализма, я бы сказал «Романтического сюрреализма», взросший на нашей российской почве. Либерова — это в какой-то степени анти-Бродский, если можно так выразиться. Я вижу в ее стихах не только арабески, тончайше очерченные контуры музыкального стиха, но также и большую смысловую нагрузку, я бы сказал даже переизбыток смысла. «Голубятню Бога» я назвал бы религиозно-мистической притчей, где Мать ослепши прозревает, чтобы увидеть Бога-Сына.Этот маленький рассказ полон почти мистериального осмысления бытия. Он мифологичен, как почти все творчество Лии Либеровой»…
И в заключение назовем предыдущие книги поэта. Второй ее книгой — «Сарабанда в вередине пути», то же что и в первой книге издательство «Прометей», 1992, третья книга —«Остров Лилит» с подзаголовком «сюрреалистическая драма», издательство «Сварог», 1993, и последняя из предшествовавший «Голубятне…» — «Зеленый воротник бабушки Анюты» издательство «Меркурий», 1995, где также и проза и весма нестандартная по графической форме поэзия.
Окончательно завершая, не могу на привести слова поэта открытого солнечного дарования, слова Светланы Соложенкиной, которые могут подытожить все ранее сказанное: «Это человек, у которого есть свой неповторимый, зримый поэтический мир, что собственно главное в искусстве, мир, меняющийся с какой-то необыкновенной, фантастической быстротой. С каждой книгой Либерова завоевывает все большее и большее поэтическое пространство».
Станислав АЙДИНЯН