Созерцательная и порой взволнованная трагическая естественность осознания себя в мире и мира в себе – таково ощущение, возникающее от чтения «выборки» стихотворений Елены Ивановой-Верховской… Творческое «Я» этого поэта музыкальным ключом, таинственно тонкой недосказанностью напоминает эмоциональный ключ Арсения Тарковского…
В стихотворении «Ромбики стекол во все горизонты…» будто бы речь идет о фрагменте ощущений. В нем — осколок воспоминания, будто запомненный с детства – преломление света в стекле, в котором в контуре сирени обретает магическое волшебство образ бабочки. Но эта картинка – не сама по себе, а звучит трагической нотой расставания – с садом безвозвратного прошлого…
Ромбики стекол во все горизонты –
Дачной террасы крыльцо,
Помню сирени расплывшийся контур,
Если приблизить лицо,
Бабочки плен. И насквозь, и навылет,
И не касаясь перил…
Вот и расстались. Как выйдет, так выйдет
С парой раскрашенных крыл,
С этим, как ветки, поломанным светом,
Тем, что попал под раздел…
С этой поры не случается лето
Больше со мною нигде.
Эта женственная, прочувствованная поэтичность, горечь сожаления о тревожно-далеком…
Думаю такое поэтическое воплощение поняла бы и приняла Марина Цветаева, если бы еще жила среди нас. Это у нее была ярко вспыхнувшая встреча, а потом и разрыв, расставание с Тарковским. В каждой жизни, а тем более в жизни поэта есть свое расставание. Оно может быть легким, как взмах крыла бабочки, а может быть горестным, как вздох души ощущающей над во многом смертным миром… Вышеприведенный текст, у Елены заканчивается так —
Съехали, сгинули, не поделили…
Будто три жизни назад,
Под пирамидою солнечной пыли
Спит мой непроданный сад.
В заключающем словосочетании, словоспряжении – «непроданный сад» эхом отзывается все стихотворение и строится, возникает в чувстве читателя камертон цельности, досказанности, «спетости»…
Образ бабочки возникает и в другом стихотворении Елены – в ее «Диалоге». С кем диалог? – с Буддой. Тот отпускает в северные поля, где не выживает даже зверь, бабочек. И просит у Будды – умерить совершенство своего творения и пожалеть дущи-бабочки, посланные выживать на Север взаимной человеческой охлажденности нашего подлунного мира. А насчет зверя сказано особенно проникновенно —
Местных бабочек родина – Древний Китай,
Я давно наблюдаю за ними оттуда,
И, целуя у Будды одежды край,
Говорю, — Не пускай их сюда, не пускай!
Что их ждет здесь, поля да простуда…
Совершенство свое, умоляю, умерь,
Здесь у жизни предел, не справляется зверь,
Даже зверь здесь теряет надежду,
Обращен то в еду, то в одежду…
Елена Ивановой-Верховской из тех душ, кто верит нашим братьям меньшим, верит в их природу, в искренность их звериной привязанности к тому, кого полюбили… Она в реальной, не застрочной жизни домашним зверям, попавшим в беду в меру своих сил помогает выживать, окружает заботой и дарит кормом насущным… Душа не ощущает пустоты, когда творит доброе дело. Человек, лишь отдавая добро от души, становится причащенным высшим мирам, где живет Свет…
Поэт пишет о душевно мертвых, неспособных с состраданию, клоноподобных людях, о которых «Бог безумец» у Джебрана Халиль Джебрана говорит как о живых мертвецах, у них в душах вечная Зима – у них нет духовной Родины, своего Китая, их жизнь покрыта закатным инеем…
Кроме клонов безумной твоей саранчи,
Им хоть стену построй, хоть отдай им ключи
Поднебесной, забудут и схлынут,
И по кругу уйдут без возврата. ..
Так, так, так, — улыбается Будда во мгле
И рисует улыбку его на стекле
Белый иней земного заката.
Елена умеет в четырех строках показать трагедию целого поколения тех, кто родился и осознал себя при советской империи, и жил, меньше заботясь о хлебе насущном, чем о внутреннем мире и о встречах-беседах – в мастерских художников, в дешевых кафе. Общение тогда увлеченно доминировало над меркантилизмом очень частных, приземленных интересов. Но мир изменился – стал в новое время буржуазен и Старуха Процентщица по Ф. Достоевскому, из «Преступления и наказания» стала воплощением скаредного эгоизма. Все это закономерно, и оттого – «неслучайно»!..
Жить собирались одним только духом,
По мастерским, по дешёвым чайным,
А победила всё же старуха,
Процентщица. Видимо не случайно!
И в стихотворении «Белле», скорее всего посвященном надмирной и тонко-лиричной, всегда недосказанной Бэле Ахмадулиной, тоже есть след таких «горестных замет» — «Нынче все научились забрасывать невод, / Жаден стал человек, не то, что когда-то…».
Станислав Айдинян,
заместитель председаеля Южнорусского союза писателей, член Союза российских писателей, член Конгресса литераторов Украины, лауреат Литературной премии имени Юрия Каплана