Рукопись из 21 стихотворения…
* * *
Украдите меня!
От семьи, от забот
увезите меня
из московских широт
в край далекий, его
днём с огнём не найдёшь,
охраняет его
по периметру дождь.
Стосковался по мне
там ромашковый луг,
как тоскует по мне
мой несбыточный друг.
Украдите скорей,
понарошку любя,
увезите скорей
от самой от себя!
* * *
Май нам выстелил травами ложе,
в срок успел всюду зелень развесить.
Мне б сравняться с тобой – стать моложе
лет на десять.
Жить под крышей одной друг для друга,
ждать от жизни хороших известий,
век продлить до последнего круга,
лет на двести.
Вон, скорее, из собственной кожи!..
Но тебя как на верность мне взвесить,
даже если была бы моложе
лет на десять.
Дочки-матери
– Мама, моя маменька,
крутит дочь бедовую,
образумить как её
не возьму и в голову?
У тебя я смолоду
умная и строгая.
Отвечает мать – не плачь,
дочь моя толковая,
ни упрек, ни жалоба,
ни слеза горючая –
учит уму-разуму
острое да жгучее,
время чашу горькую
выпить вместе с маменькой.
Далеко не падает
яблочко от яблоньки!
Болгарское солнце
На выбор курортов, где знойное тело
возможно со вкусом испечь,
а я на Балканы опять прилетела
послушать славянскую речь.
Моря зажигать продолжаю как прежде,
наверное, есть свой резон,
что вновь на морском золотом побережье
закрою купальный сезон.
И пусть сарафан обновить не придётся –
прохладнее день ото дня,
но нежное солнце, сентябрьское солнце,
болгарское солнце целует меня!
Стерва
Есть у неё колечко золотое,
оно зелёным камушком сверкает,
как змейка безымянный обвивает,
хотела бы сама носить такое.
Ещё дружок есть нрава заводного,
уж он не даст с ума сойти от скуки,
в округе – первый мастер на все руки,
хотела бы сама иметь такого.
В тот день за ней следила, на базаре
она покупки долго выбирала
и торговалась, и была в ударе,
но не дошла до дома два квартала.
Близ крепости её скрутили двое,
как сноп соломы, сверху куль надели,
пыталась отбиваться еле-еле
безлюдный полдень оглашая воем.
Я слышала стук собственного сердца,
когда в глухой стене открылась дверца,
и всё исчезло за кирпичной кладкой,
моя дорога снова стала гладкой.
На радость, неудачливым подругам,
теперь она получит по заслугам
за локоны, что кос иных длиннее
и взоры изумрудов зеленее.
За то, что жён бросая без причины,
уходят к стервам лучшие мужчины.
Чтоб местных баб избавить от несчастья,
не обошлось без моего участья,
пришлось шепнуть где следует словечко,
с тех пор – моё, с её руки колечко…
Яблочки
Уродились нынче яблочки –
хороши, да вот беда –
мой хороший в сад по яблочки
не заглянет никогда.
С поцелуями не бросится –
нелюдим в стране иной,
о плодах не позаботится –
все заботы мне одной.
Сладки яблочки попадали
в снег, что в снежную кровать…
Яблок с ветки, слаще падали,
приведётся ли собрать.
***
Есть обычай присесть на дорожку,
помолиться в начале пути
и земли отчей черствую крошку
растереть до пылинок в горсти,
дух сомненья преодолевая,
с лёгким сердцем ступить за порог –
в даль поманит, от края до края
разметавшийся свиток дорог.
Как обочина за поворотом
изразцом муравлёным горит,
как кипит куполов позолота –
солнце красное катит в зенит,
как звенит, подведенный под крышу,
свежих брёвен последний венец!
Всеобъемлющим оком всевышним
поднебесья открыт голубец,
опрокинут в озерные чаши,
перемолот в стремнине реки,
раздробившийся в брызгах, летящий,
ускользающий из-под руки
воздух Родины.
Отзвуки речи,
блики, тень, вкус нахлынувших слёз…
В кобальт вечера теплятся свечи
чувств, что днем испытать довелось.
***
Как в моём дому
все часы бегут!
Гонит время-кнут
упряжь стрелок двух,
ей за кругом круг
мчаться, что есть дух,
этой пары прыть.
не остановить
Циферблатный диск –
вор-рецидивист,
бросив гири вниз
надо мной навис,
стать мою и страсть
норовит украсть.
***
Ты обидел шутя,
и тебе невдомёк –
метко брошенный камешек,
горький упрёк –
долго я не смогу
ни забыть, ни простить,
и как камень за пазухой
буду носить.
Время сор заметет,
и беда, не беда,
перекатится камень
на сердце тогда,
притулится к соседним,
таким же на вид…
Тяжесть скольких обид
удержать предстоит.
Московский дворик
Живёт московский дворик,
довольный сам собой,
иду ли я из дома,
спешу ли я домой.
Он, с высоты этажной,
перед моим окном –
то в жёлтом, то в зелёном,
то в бело-голубом.
В летящем платье мама,
с ней под руку отец –
нерасторжима пара
двух любящих сердец,
стремглав бежит братишка,
и сверху видно мне,
как жмется школьный ранец
к мальчишеской спине,
ступает мягким шагом
и бабушка моя –
двор навестить решили
все четверо.
А я
туда-сюда мелькаю,
нет времени присесть
на краешек скамейки,
что как была, так есть.
***
Резкий свет встречных фар в ночи.
и рассеянный дальний свет…
Промолчу я, и ты молчи,
нужных слов не отыщешь, нет.
В лоб, мигающий жёлтый глаз,
рваный ветер, летящий вслед –
допустимый режим для нас
на шоссе промелькнувших лет.
Жить в экстриме – особый драйв!
Раз, почуяв свой биоритм,
всё успеть, заглянуть за край –
экстримала Господь хранит.
Где-то в области неземной
загорелся зелёный свет…
Просто будь, и побудь со мной,
у любви слов ненужных нет.
***
Не верю в благородство королей –
они жестоки, мстительны и лживы,
и подданных не держат за людей –
народ и скот для бойни и наживы.
Не верю я и в праведность жрецов,
с рожденья целомудрие от Бога,
оно, священным даром из даров
избранникам дается, их немного.
Сама я, как трава, пришла с травой
среди весны – апрельскою травою,
уйду, как это водится с травой,
сквозь землю снова прорасту травою.
К жизни, где господствует делёж,
сызмальства приучена спартанской,
я не доверяю ни на грош
купленной любви патрицианской,
и слагаю песни про любовь,
рифму примитивную вплетая,
ведь течёт по жилам моим кровь
красная плебейская густая.
***
Она его любит,
а он её – нет.
Кому-то достался
счастливый билет.
Кому-то досталось
всерьёз и сполна.
И кто виноват,
что сегодня одна
домой возвращаюсь,
и в полночи мглистой
не видно ни звезд,
ни луны,
и солиста
не слышно в глухом
обиталище ночи –
исчез
соловейко-соловушка,
впрочем
его услыхать –
задохнуться опять
от счастья,
да где ж горемычное, взять?!
***
Сны бывают разные –
жёлтые и красные,
синие, зелёные,
белые и чёрные.
Дни бывают разные –
пасмурные, ясные,
как с небес сошедшие,
просто сумасшедшие.
Мы бываем разными –
праведными, страстными,
умными и лохами,
со своими блохами.
Что во мне посеяно,
отдаю немеряно
разноцветным снам,
разноликим дням.
***
Никогда ни о чем не жалею,
и себе, и другим признаюсь,
что от красного цвета хмелею,
что любовь различаю на вкус,
вкус и вяжущий привкус граната,
поздней вишни горчащую сласть,
цвет звезды, под которой когда-то
в предпасхальный апрель родилась,
что с весны до весны в мире этом,
отмечая рассвет и закат,
всё влюбляюсь то в зиму, то в лето,
в ночь осеннюю жду звездопад,
что погоду люблю в непогоду,
свет в окошке, Россию во мгле,
и еще я люблю не свободу,
а привязанность к данной земле.
* * *
Ни дождя, ни ветра –
благодать,
краткое осеннее затишье.
Хорошо в такие дни гулять,
быть не в паре и не третьей лишней.
Хорошо в такие дни говеть,
мысленно носить себя высоко,
килограмма на два похудеть,
кстати, было бы совсем неплохо.
Все дела уладить до дождей,
обновить сезонную одёжку,
гостя дорогого до дверей
проводить, и выпить –
на дорожку.
Духи «Клима»
Вот и кончилось лето,
наступает зима…
Под пустые осенние бредни
я вдыхаю изысканный запах «Клима»,
дорогой твой подарок последний.
Небольшого объема флакончик духов,
силой действия непредсказуем,
вдохновляет меня на прочтенье стихов,
наполняет твоим поцелуем.
С каждым вдохом моим все сильней и сильней,
ощутимей, вплотную приближен
дух аллей Тюильри, Елисейских Полей
и местечка под самым Парижем.
Время взмыло над Сент Женевьев де Буа,
отлетело и кануло в Лету.
Офицерские жены хранили боа
и любимых мужей эполеты?
Закрываю флакон с ароматом «Клима»,
замирает мгновенье на страже.
Просто лету конец, у порога зима
и Вертинский поёт о пропаже.
***
Касался наших тел паркет
и солнце падало извне,
и ты сказал:
«Пусть будет свет!
К чему нам шторы на окне,
к чему ковёр, диван в углу?
Прохладнее от голых стен,
а как просторно – на полу,
как интересно вместе с тем».
Взаимный этот интерес
был разрешеньем наших драм,
пока проблем лукавый бес
всё не расставил по местам.
Блестит и мебель, и паркет,
и день сквозь шторы в новизне,
с тобой мы вместе – света нет,
того, который не извне.
***
Мил на стороне
и хорош, и гож.
Остаётся мне
во спасенье ложь,
брань познать и сечь,
запалить огни –
в два ствола картечь,
караулить дни.
Пересилить ночь,
утро превозмочь,
злой тоски обочь
удалиться прочь
в край глухой – ни зги,
ни проточины,
где давно долги
все просрочены.
***
С утра я по двору кружу –
везде работу нахожу.
Хочу пою, хочу пляшу,
как молодайка.
Хватает света и тепла,
довольства выбором угла,
клочка земли, где я сама
себе хозяйка.
Вот разбитной гуляет день,
изломанный на свет и тень,
что принесёт, на что толкнёт,
куда поманит?
Но ляжет незаметно ночь,
родная постоянству дочь,
не соблазнит, не подведёт
и не обманет.
Пророчество
Всё, чего хочу сейчас
очень-очень,
чтоб помимо дней у нас,
были ночи,
чтоб служили верно нам
пёс и кошка,
чтоб и «множко» пополам
и немножко.
«Не твоим ушам ли свист
адресован,
видишь, кружит жёлтый лист,
вьётся ворон?»
Над судьбой своей поплачь
и посмейся,
свист дурной переиначь,
слышишь – песня!
Лист заглавный чист и бел,
всё, что хочешь,
так получишь, как себе
напророчишь.